Он выглядел весьма респектабельно: костюмчик, галстук, сумка для документов. Говорил солидно и по существу. Даже не верилось, что этому человеку – всего 27, на два года меньше, чем мне. Особый вес его внешности и словам придавала серебристая седина в волосах. Ей Евгений Евстигнеев, вполне здоровый с виду человек, обзавелся после первого попадания в психушку.

В психушку – по липовой справке

Детство у Евгения было не ахти какое веселое. Родился он уже после развода родителей и долго мыкался по квартирам: жил сначала у постоянно хворавшей бабушки, потом у соседей, потом у знакомых, пока, наконец, окончательно не осел по месту постоянной прописки – на Беговой аллее в центре Москвы, где жила его мать. Тут-то и начались все проблемы.

– По требованию матери еще со школы я веду хозяйство отдельно от её новой семьи, – деловито рассказал мне историю своих злоключений однофамилец известного актера. – Сначала сам себе стирал,готовил, потом сам стал зарабатывать деньги. Но Шубин, новый муж матери, постоянно пытался выжить меня из моей маленькой комнаты: мешал спать, ломал купленную мною технику, рвал одежду, даже убийством угрожал. А родившая меня гражданка лишь постоянно твердила, что она мне не мать.

В феврале 2001 года мать с отчимом решили сдать квартиру в аренду. Но заковыка была в том, что сам Евгений из своей комнаты съезжать не собирался.

– 15 февраля примерно в 7 утра в дверь квартиры позвонили два работника милиции. Потребовали меня. Я открыл дверь, и вошедшие заявили, что со мной срочно хочет поговорить участковый. Затем меня привезли в ОВД района "Беговой". Там дежурный милиционер буквально на несколько секунд из своих рук показал мне справку, в которой печатными буквами от руки было написано, насколько помню, следующее: "Психически больной Евстигнеев Е.А., 1975 г.р. в связи с сезонным обострением опасен для себя, родителей и окружающих..." По-моему там внизу отсутствовали даже печать и дата.

Так Евгений Евстигнеев впервые очутился в "Городской клинической психиатрической больнице №4 имени Ганнушкина П.Б. города Москвы", в 5-м мужском отделении. Больше часа врачи безуспешно пытались выбить у партня добровольное согласие на лечение, а потом сделали укол.

– Я стал постепенно терять сознание и пока ещё чего-то соображал, мне тыкали лист бумаги: "Подпиши... подпиши..." Но я отключился раньше, чем смог что-то сделать.

Примерно через неделю уколы делать перестали, но окончательно осознание реальности понемногу вернулось лишь спустя несколько дней. А уже 6 марта с помощью отца Евгений вышел на свободу. Не надолго. Через год произошла очередная квартирная ссора, приведшая к новому заключению в "Ганнушкина".

На этот раз обошлось без сильнодействующих инъекций, и Евстигнеев хорошо помнит товарищей по несчастью. Николай Яценко, почтенный старик, с горечью в глазах поведал ему свою непростую историю о том, как его лишил квартиры собственный сын. А со слов Александра Щербакова, 1951года рождения, его в психушку упекли недобросовестные пьющие соседи по коммуналке. Что ни история болезни – то жилищный вопрос. И деньги.

– Сам лично видел, – рассказывает Евстигнеев, – как один из навещавших в закутке коридора вынимал из кошелька и отдавал старшей медсестре деньги в нескольких купюрах. Приходила и моя мать с двумя пакетами: маленький (с туалетной бумагой) отдала мне, а большой занесла в кабинет заведующего отделением и вышла уже без него. В иные дни к кабинету руководящих работников отделения выстраивалась целая очередь посетителей с такими пакетами...

Позже адвокат молодого человека выяснил, что за день до первого заключения мать Евстигнеева встречалась с врачами психдиспансера, которые и выдали ей фиктивную справку о болезни сына, с самим "больным" даже не пообщавшись.

– Окружающие говорят, что я стал выглядеть лет на 6 старше своего возраста, – прощаясь, добавил Евгений. – Теперь, когда смотрю в кинотеатре какой-нибудь фантастический фильм со всякими спецэффектами, ужасами и прочим, мне почти неинтересно, я воспринимаю его просто как весёлые картинки. То, что в "Ганнушкина" видел и испытал на себе – намного круче.

Очистка квартиры за 200 рублей

Куда как проще было списать этот рассказ на шизофренический бред, да только "бредит" таким образом не один Евгений Евстигнеев. Тысячи человек. И на коллективное безумие это мало похоже. Взять, например, Валентину Сильченко, виолончелистку, мастера спорта по велогонкам.

– 6 августа 1998 года, – рассказывает она, – сотрудники ОВД "Северное Медведково" угрозами заставили меня открыть им дверь и, без объяснения причин, насильно доставили в отделение. На следующий день меня привезли в психиатрическую больницу № 15, где я пробыла несколько дней, после чего была выписана. Врачи просто не нашли оснований для содержания меня в больнице.

Упекла Валентину Ивановну в "желтый дом" родная дочерь Надя, написавшая в психдиспансер заявление о "ненормальности" матери. Причину такой нелюбви к себе сама Сильченко объясняет просто: желание Надежды завладеть ее шикарной трехкомнатной квартирой в центре столицы. Причем в "путевке" в больницу врач-психиатр Сергей Лебедев, ни разу в жизни даже не видевший "пациентку", в качестве оправдания ее госпитализации написал: "посещает различные собрания и митинги" – и сделал вывод: "представляет социальную опасность".

В итоге Валентине Ивановне понадобилось потратить 4 года и пройти через 7 судов, чтобы действия психиатров были признаны незаконными.

И подобных историй, подтвержденных рассказами свидетелей и документами, мне пришлось выслушать десятки. На самом деле их гораздо больше.

Московский адвокат Марина Килина выиграла целую серию "психических" процессов. Один из последних – по делу ветерана войны Антонины Кочуриной. Женщину пытался лишить дееспособности сын, за то, что Кочурина не хотела прописывать в квартире его четвертую жену. Если бы не свидетельские показания соседей, заверивших суд, что женщина всегда была и есть в здравом уме, неизвестно, чем бы все это кончилось. Неслучайно адвокат Килина убеждала меня:

– Направить в психиатрическую больницу здорового человека не составляет труда. По закону лечение (и освидетельствование) может быть принудительным (по отношению к преступникам), добровольным (по желанию самого пациента) и недобровольным (по заключению врачей и обязательному решению суда). На практике все происходит немного иначе. Родственники или соседи обращаются в диспансер с заявлением, что некий гражданин представляет опасность, и того, на основании оговора отправляют в больницу. Потом три дня врачи готовят заключение для направления в суд, и еще пять дней приходится этого суда ждать. Но весь ужас в том, что все это время человек подвергается интенсивному "лечению" психотропными препаратами. Представляете, в каком виде он может появиться перед судом?

Поясню, что обычно в психбольницах пациентам вкалывает галоперидол, который вызывает всякие побочные эффекты: повышенное слюноотделение, судороги, замутнение рассудка.

– Вот и сводится судебная процедура к обычной формальности – принятию точки зрения врачей, – продолжает Марина Килина. – И если за человека некому вступиться, будь он трижды здоровый, "лечения" ему не миновать. А там может последовать и решение о лишении психически здорового человека дееспособности, то есть права распоряжаться собственной квартирой. Поневоле задаешься вопросом, что это: некомпетентность психиатров или корыстная заинтересованность?

Пообщавшись в кругах пострадавших от карательной психиатрии, правозащитников, адвокатов и независимых психиатров сделал вывод: скорее второе, чем первое. Причем, психиатры – люди не гордые. Берут и презентами, но предпочитают оплату своих "услуг" в дензнаках. Причем, совсем смешного номинала.

Так, справка из психдиспансера о "ненормальности" "объекта" стоит, по слухам, всего 200-500 рублей. Для того, чтобы не только отправить человека в больницу, но и удержать его там – необходимо раскошелится на несколько большую сумму – до 1000 рублей за неделю (в зависимости от сложности вопроса). Гораздо дешевле – сразу лишить человека дееспособности. За это с вас могут потребовать всего $500. Учитывая стоимость жилья в столице – копейки.

– 90% поступающих к нам жалоб на действия психиатров связаны с именно с квартирным вопросом, – дополнил картину Александр Иванов, сотрудник Гражданской комиссии по правам человека.

На жилплощадь зарятся и сами психиатры

В Питере квартиры дешевле, потому и подобных жалоб там – всего 30% от общей массы. Но если учитывать, что в год в северной столице принимается порядка тысячи судебных решений о принудительной госпитализации, цифра все равно получается немаленькая.

Лидию Филатову отправили "поправлять здоровье" с подачи соседей по коммуналке. Вместо того, чтобы заниматься уборкой квартиры женщина учила английский и финский языки. Разве это нормально? Так же поступил сосед (риэлтер со стажем) и с Ольгой Дуненковой.

– Все дело в наших двух комнатах с камином, 60 кв. м, в самом центре Санкт-Петербурга, – считает муж Ольги Григорий. – Сосед Марыганов сразу как купил 9-метровую комнату, начал требовать, чтоб мы съехали в какую-то "хрущевку" на окраине, а ему оставили всю квартиру... Hо в суд меня просто не пустили! Как и мать Оли. Секретарь главврача сказала: "Родственникам не положено". Зато пустили свидетеля – Марыганова. Выслушали его и постановили: Оля подлежит принудительному лечению – без ограничения сроков!

Валентина Гурина, Анатолий Марченко, Иван Иванников… Список имен, за каждым из которых стоит целый врачебный роман, можно продолжать и продолжать. А порой источниками неприятностей становятся не только соседи или родственники, но и сами психиатры.

Сергей Романов осиротел в 20 с небольшим. Парень работал тогда ночным приемщиком хлеба. Рассчитывать на большее не позволяло образование: он окончил спецшколу для отстающих. Не то чтобы Сергей был дурачком, нет, просто у него – сильный дефект речи. Сначала парень лишился отца, потом потерял и мать.

– Тут-то врачи и забегали, – описала мне все дальнейшее соседка Сергея Аза Балобанова. – Из психдиспансера пришла медсестра и сказала Сереже: "Давай мы тебя положим в интернат, будем фруктами кормить, витамины давать, опекуна найдем". Он отказался. Через неделю приехала уже главврач, тоже начала настаивать на опекунстве. А когда я вступилась за парня, крикнула мне: "Это не ваше дело. Все равно квартира достанется нам. Наш больной, наша и квартира". Спасибо остальные соседи сбежались на крик.

Три месяца психиатры охотились за Сергеем, пытаясь отправить в больницу. Наконец, тот не выдержал, и уехал в деревню под Костромой. А когда вернулся, его уже ждал абхазец-опекун. Оказывается, за время отсутствия парня заочно лишили дееспособности и по наводке диспансера навязали опекуна, который по закону мог распоряжаться квартирой как пожелает.

– Сбежав в Туапсе к тете, Сережа прошел там независимую экспертизу, которая показала, что он абсолютно здоров. Однако проблемы с диспансером и новым опекуном у него возникают до сих пор. Несколько раз Сергея избивали, пытались упечь в психушку, отключали телефон. Хорошо еще, участковый у нас – порядочный, да и местные депутаты на нашей стороне. Вот только куда смотрит прокуратура, в которую мы несколько раз обращались, неизвестно.

Продолжение следует

Мнение о том, что прокуратура и суд повязаны с психиатрами, мне высказывали многие. По рассказам маститых адвокатов, именно теплые отношения служителей Фемиды и врачей позволяют судьям частенько прибегать к помощи последних. Например, если с точки зрения вершителей закона подсудимый "плохо себя ведет". Да и сам "Собеседник" писал в №2 за этот год о елецком правозащитнике Леониде Романове, которого в психушку по запросу следователя прокуратуры Максима Хуторного отправил суд под председательством Александра Хуторного, отца дотошного "следака". (Далеко не единственный случай, когда прокуратура, обращаясь к психиатрам, признается в собственном бессилии.) Вот так и получается: сначала врач помогает следователю или судье, потом наоборот.

– Сам видел, как во время слушаний о недобровольной госпитализации судья зачитывал уже заранее подготовленные решения. А иногда решения зачитываются целым списком, – поделился своими впечатлениями питерский правозащитник Роман Черный.

И чем дальше, тем все большую силу набирает российская психиатрия, по размаху приближаясь к своему "золотому" брежневскому веку. Взять, например, Татьяну Дмитриеву. Она – не просто глава института им. Сербского, но и человек в структурах власти авторитетный (ей даже прочат пост министра здравоохранения). Так вот, эта самая Дмитриева последовательно выступает за увеличение числа койкомест в психбольницах, поясняя это своей неустанной заботой о психическом здоровье сограждан. У правозащитников – другое объяснение такой активности "Сербского": цены на квартиры в регионах растут, а значит, растет и востребованность в психиатрах. Конечно, перебор, но не без доли истины.

– Более сильные освобождают жилплощадь от более слабых, – горько заявил мне основатель "Помощи пострадавшим от психиатров" Игорь Гирич из Барнаула. Риэлтеры в белых халатах уже перевалили через Уральский хребет, и судьбу лишившихся своих квадратных метров питерцев и москвичей начинают разделять жители провинциальных городов по всей России. А в "желтых домах" уже стали психиатрическим фольклором стихи до сих пор находящегося на "лечении" Игоря Губина:

Психиатры психов лечили,
Вперёд ногами выносили -
Разрешали квартирный вопрос -
Вот такой вот холокост.

Олег Ролдугин.

Досье

Квартира в обмен на печенье

Андрей Кивинов, бывший "опер", писатель, автор сценария сериала "Убойная сила-2":

– Одна из серий "Убойной силы" была посвящена как раз этой теме. Помните, там Вася Рогов под видом сумасшедшего ложиться в психушку и разоблачает заговор психиатров. Основана эта история на реальных событиях. Дело было году в 97-м, когда я еще работал в органах. Мы занимались в то время другим преступлением, связанным с убийством из-за квартиры, и в ходе следствия вышли на небольшую риэлторскую фирму. На сотрудников фирмы у нас был компромат, и они раскололись во всех своих аферах, в том числе и связанных с психиатрами.

Схема была такая. Некий товарищ без родственников, но с жилплощадью попадал в психиатрическую больницу. Там его уговаривали жениться (одного серьезно больного уломали даже за пачку печенья) на одной из медсестер. "Молодоженов" вывозили в загс, расписывали, нотариус оформлял право собственности супруги на квартиру, а потом товарища лишали дееспособности. Он оставался в больнице на бессрочное лечение, а его квартиру продавали. Кстати, именно через ту фирму, сотрудники которой нам всю эту историю и рассказали. Жаль только, это была оперативная информация, поэтому до суда она не дошла. Зато дошла до телеэкранов.

Ликбез

Адвокат в психушке – роскошь или средство выживания?

Анна Деменева, юрист Уральского центра конституционной и международной защиты прав человека

В сфере психиатрии человек настолько уязвим, что ему порой нечего противопоставить аргументам людей в белых халатах. Одно из ключевых средств в этом случае – реальная, а не только предусмотренная законом, возможность гражданина консультироваться с юристом на любом этапе оказания психиатрической помощи. Но как много пациентов психиатрических клиник знает о возможности пригласить вместе с собой на освидетельствование своего представителя? Как много юристов были проинформированы врачами о дате и времени освидетельствования их клиентов? Практика показывает, что это почти никогда не применяется.

Наше общество имеет шанс стать юридически грамотным и уважающим себя только тогда, когда будет уважать свои законы и свои права. Тогда, может быть, отчаянный крик человека в смирительной рубашке "позовите моего юриста!" будет восприниматься врачами не как острый бредовый синдром, а как законное требование, за неисполнение которого они должны будут нести ответственность.

Справка

Чудеса отечественной психиатрии

Валентина Гурина: "К концу пребывания в больнице я с трудом доходила до туалета. Ноги заплетались. Чудовищная слабость мешала держать ложку. Пот застилал глаза. Мучила бессонница, которой у меня раньше не было. Стала очень плохо видеть. А ведь в день, когда меня посадили в психушку, я ездила моржевать в Песочный.".

Глафира Кислицина: "Каждый Божий день меня травили лекарствами. Мне плохо, а они силой всовывают. Мне хуже, а они снова насильно кормят таблетками. Совсем отказывают почки. Резко потеряла зрение. Не могу ходить. А если отказываешься принимать таблетки, заламывают руки, валят и силой засовывают".

Мария Максимова: "Довели лекарствами до сумеречного состояния. Сил не было дойти умыться. Есть не хотелось. Читать не могла, так упало зрение. А раньше проходила десятки километров по тундре. За пару дней до "психушки" без всякой усталости ездила на свое фермерское хозяйство, которое разворовали, пока меня держали в этой тюрьме".

P.S. По официальным данным, в психиатрических больницах России каждый год умирает по 15 тысяч человек.

На главную страницу:

Та же главная страница (полноэкранный текст)