Здравствуйте. Пишет Евстигнеев Евгений Александрович - самый простой российский гражданин и сейчас безработный.
Меня побудили написать малоизвестные пока, скрываемые, но обширные факты коррупции, излагаемые ниже; а также то, что в последние годы из-за несовершенства Закона и пренебрежения им, полной бесконтрольности, безгласности в данной области и всё большей коммерциализацией отношений приобрело в городе Москве (например, с относительно высокой стоимостью частной недвижимости, большим уровнем преступности...), а, возможно, и других районах России, массовую и незаконную тенденцию. Многие из тех, кто оказался на моём месте, молчат и, опасаясь повторных неприятностей, так называемого у нас "бумеранга", встречая непонимание, бездушие со стороны окружающих и государственных структур, потеряв всякую надежду на нравственность, законность и правопорядок в стране, лишаются постоянных мест работы или учёбы, вынужденно покидают свои нажитые места проживания и становятся БОМЖами, преступными элементами, а то и теряют самое дорогое, что есть у человека - право на жизнь!..
Цель данного повествования - рассказать о том, что психиатрия в Российской Федерации сейчас широко используется в преступных целях, причём беспорядочно.
Хотя основная тема касается грубого нарушения общечеловеческих прав, свобод и достоинства человека, как личности, уже при первом знакомстве с проблемой видно, что она непосредственно связана со многими секторами современной жизни. Например, это приводит к увеличенному предложению на продажу квартир на вторичном рынке жилья столицы, что, в свою очередь, ведёт к провисанию цен и сильному снижению доходов от реализации новостроек. Самым значительным образом затрагивает гостиничный сектор бизнеса Москвы, вызывая занижение цен и крупное недополучение доходов в нём. Отдельной статьёй в худшую сторону существенно сказывается на поступлении налоговых сборов в федеральный и муниципальные бюджеты страны, а также другие. В том числе, имеет значение и для международного престижа государства.
Вопрос касается, как это кому-то может показаться смешным, положения, сложившегося с оказанием медицинской психиатрической помощи и учётом психически больных граждан в России. Сейчас в столице в общественных местах: на улице, в транспорте, магазинах, барах, кинотеатрах, ночных клубах очень часто, почти всегда, можно видеть людей с явными психическими расстройствами, худощавого телосложения с синяками под глазами, наркоманов, алкоголиков, с ранениями и среди них много молодых, ведущих себя чрезмерно возбуждённо, встревоженно, яростными глазами смотрящих на окружающих, затевающих стычки с посторонними. А милиция и прочие службы правопорядка почему-то не принимают должных мер, часто не обращают на это никакого внимания. Психически опасные элементы не стоят на учёте в ПНД, не лечатся в профильных больницах, редко там вообще оказываются, да и то, как правило, ненадолго. И, напротив, насколько мне довелось самому увидеть закрытое с зарешёченными окнами 5-ое мужское отделение психиатрической клинической больницы №4 имени Ганнушкина города Москвы "забито" в основном психически здоровыми и неопасными порядочными людьми, пострадавшими от различных преступных и незаконных действий, которым в обстановке почти полной изоляции от общества и под угрозами искусственно препятствуют в реализации или защите своих прав и свобод на основании фиктивно поставленных им без должного обследования диагнозов. Среди узников есть и граждане других государств. Пациенты различного возраста здесь специально продолжительно долго содержатся в жутких условиях, как правило, по делам, напрямую или косвенно изначально связанным с "квартирным вопросом" в городе, а не в медицинских целях. Рискну предположить, что подобное может твориться и в других больницах и учреждениях данного профиля при полном отсутствии гласности и контроля. Надо констатировать факт: в России сложился ещё один тип криминального бизнеса или организованной преступности, для существования которого имеются все предпосылки.
Прошу Вас обратить внимание на вопиюще безобразное и противоправное положение, сложившееся в России с оказанием психиатрической помощи населению, и, прочитав целиком послание, принять необходимые меры к его исправлению. Здесь отмечу, что со своей стороны, несмотря на отсутствие соответствующего образования и минимум возможностей, я приложу максимум усилий для оказания помощи многочисленным невинным узникам российских "психушек", достижения законного высвобождения и снятия с них фиктивного "ярлыка" психически больного или опасного человека.
Да, и в дальнейшем, пусть уважаемый читатель простит меня за несколько сумбурно написанный текст, возможно, с ошибками или опечатками, так как никакого гуманитарного или "писательского" образования я не имею и ранее подобной эпистолярной работой заниматься не приходилось. Но сейчас мною искренне движет надежда на то, что широкая огласка и гласность в затрагиваемом вопросе подвигнет общество в целом в дальнейшем не оставить эту ставшую острой проблему без участия и отнестись к ней со всей серьёзностью, а уполномоченные и заинтересованные организации, учреждения, министерства и ведомства обязательно, включая министерства здравоохранения и внутренних дел России, примут все меры для изменения сильно запущенной ситуации.
Подробное изложение одной из сторон относительно неизвестного всё возрастающего проявления аморального беззакония в Российской Федерации, фактов и историй, свидетелем или участником которых мне довелось стать только в течение последних 2-х лет, вынужден начать с короткого предисловия о себе, которое пусть читатель просто примет к сведению, глубоко не вдаваясь в смысл, но без которого будет не совсем понятно подробное изложение данного материала...
Итак, я родился в самом конце 1975 года в Москве в семье служащих москвичей, но любимые родители (Евстигнеев Евгений Александрович и Евстигнеева Наталья Леонидовна), к сожалению, уже вместе не жили, поэтому сначала я был прописан на квартире у отца, затем у матери. Но (перехожу сразу немного к теме) проживал не с мамой, а по причине психического расстройства последней провёл нищенское детство с постоянно хворавшей бабушкой по линии матери и родителей видел только редко, когда они по отдельности навещали меня и бабушку (даже, например, после предсмертного инсульта её они появились только через несколько дней). После смерти бабушки часть школьного возраста я жил и воспитывался у знакомой родителей (в разных районах столицы), по словам которой, мать и отец практически не выделяли на меня никаких средств, а с возраста средних классов общеобразовательной школы переехал на квартиру по месту прописки (Россия, 125284, город Москва, Беговая аллея, дом 5, квартира 60), где уже жила мама, обзаведшаяся в течение моего длительного отсутствия новой семьёй - мужем младше её и из Подмосковья (Шубин Виктор Дмитриевич) и их сыном (Шубин Сергей Викторович). С этого возраста по требованию матери целиком и полностью веду хозяйство отдельно от её новой семьи, несмотря на проживание в одной квартире, и занимая маленькую комнатку в ней. Евстигнеева Н.Л. питает явное и сильное отвращение к первому супругу (моему отцу) и испытывает отчужденческие настроения ко мне ещё с раннего детства, например, говоря, что она мне не мать, хотя до сих пор носит красивую фамилию первого супруга, которая ещё известна в России как фамилия знаменитого киноактёра... Полностью окончив общеобразовательную школу, устроился на работу и, будучи освобождён от службы в Российской Армии только по состоянию очень плохого зрения, продолжал на протяжении многих лет успешно трудиться на мелких должностях в разных организациях, переходя из одной в другую лишь по собственному желанию и со временем получил простой диплом негосударственного образовательного учреждения "Школа менеджеров 'Арсенал'". Веду целиком здоровый скромный образ жизни, никаких правонарушений не совершал, приводов в милицию ранее не имел и под следствием не находился. Но проживающие в одной квартире со мной, имея конфликты, препирательства и между собой, и с некоторыми окружающими (например, Шубин В.Д. часто приходит в квартиру с мелкими травмами), постоянно и особенно на протяжении последних трёх лет различными наглыми способами добиваются освобождения мною законно занимаемой жилплощади: препятствуют сну, выполнению санитарно-гигиенических норм, приготовлению пищи, ломали купленную мною необходимую бытовую технику (холодильник, фритюрница), причиняли мне физический и моральный ущерб. По советам знакомых я вынужден был осторожно официально обратиться в правоохранительные органы (ОВД района "Беговой") хотя бы для регистрации вопиющих случаев, по возможности не упоминая свою мать, но это приводило лишь к временному частичному улучшению проживания, а затем неприятности повторялись снова и снова.
Читатель недоумённо спросит: "А где же тут дело 'мирового масштаба', ради которого составлено письмо и отправлено в столь уважаемые организации и столь серьёзным и занятым персонам?!" А вот в чём... Целиком и внимательно прочитав излагаемую ниже только одну интересную историю, изначально предназначавшуюся как подробное, правдивое, хронологическое описание лишь для адвоката, а в дальнейшем само собою развившуюся в короткий рассказ с переплетающимися событиями и горькими судьбами разных граждан, любой человек поймёт, что речь идёт именно о вопросе, о беде, о "мясорубке" общероссийского значения и касается именно каждого, даже временно проживающего на территории России!
Итак, пожалуйста, наберитесь чуть-чуть терпения и читайте! И несмотря на то, что в начале повествования идёт короткий суховатый рассказ об очередной бытовой ссоре, я обещаю, что чем дальше Вы будете знакомиться с содержанием, тем будет интересней и интересней. Удачи!
13 февраля 2002 года вечером я в прихожей квартиры по месту постоянного проживания и регистрации (Россия, 125284, город Москва, Беговая аллея, дом 5, квартира 60) разговаривал по телефону с мамой моего знакомого - Беловой Светланой Сергеевной. Моя мама, Евстигнеева Н. Л., и её второй муж, Шубин В. Д., находились на кухне. Вдруг мать с кухни стала кричать на меня, а приблизившись, начала поносить меня разными словами, что я якобы всех обманываю, и стала вмешиваться в разговор - мне пришлось быстро его завершить. Далее мать снова стала говорить уже из туалета, что я "такой и сякой", что у меня, дословно говоря, "даже девки нет" и так далее и тому подобное, на что я сказал: "Посмотри сама за кого вышла замуж." И далее я стал высказывать матери только то, что её второй супруг полтора года назад схватил меня ночью в санузле, а потом на кухне рукой за лицо, в чём, как я понимаю, он до сих пор, как ребёнок или того хуже, не сознаётся. При этих словах Шубин В.Д. выскочил из кухни в прихожую ко мне с вытаращенными глазами и перекошенной рожей и рядом со мной стал кричать: "За что тебя ещё схватить! За яйца!?" С этими словами он схватил меня рукой за промежность через спортивные брюки "Adidas". Я в ответ оттолкнул его ногой по ногам и рукой слегка задел ему по лицу. Но Шубин стал ещё угрожать мне, что что-то мне сделает, на что я открыл дверь на лестничную площадку (она была не заперта, как обычно после прихода Шубина) и стал звать на помощь. Подонок Шубин быстро сориентировался и, выйдя на порог квартиры, стал, оскалившись кричать: "Ты что 'голубой', что тебя за яйца хватать?!" и ехидно смотрел на меня. Хотел закрыть дверь в квартиру, оставив меня на лестничной площадке, а я ему не дал. Как Шубин немного успокоился, я вошёл в квартиру и прошёл в комнату, в которой сплю, хотя он мне ещё угрожал и приказывал "сидеть тихо". А мать вскоре отключила от домашнего телефона трубку, и я никому не мог позвонить и сообщить о случившемся. Поздно вечером этого дня Шубин громко хвастался на кухне перед своим юным сыном Сергеем о том, что схватил меня "за яйца".
Так как попытки незаконного выживания меня из квартиры с нанесением телесного, материального и морального ущерба со стороны матери и её новой семьи ко мне продолжаются очень давно, на следующий день 14 февраля я со своего мобильного телефона "BeeLine" (московский номер - 799 4194) позвонил по "02" и проконсультировался у дежурной по городу, что делать в данном случае, и также выразил недоверие к местному отделению милиции ОВД района "Беговой". А также звонил ещё раз для того, чтобы узнать, остаются ли отпечатки пальцев на одежде и можно ли обратиться сразу в вышестоящий орган, а не в местное отделение. 15 февраля, по совету знакомого, я всё же обратился в ОВД района "Беговой" для консультаций и чтобы участковый инспектор составил акт о произошедшем, но милиционер, дежуривший у входа в отделение, даже почему-то отказался меня пропустить внутрь, сказав, что сначала надо идти в травмпункт. Вечером 15-го я обратился в травмпункт поликлиники №39 города Москвы и там попросил, чтобы сообщение о случившемся направили не в местное отделение милиции, а в ОВД САО, на что получил отказ.
Только 21 февраля вечером мне домой позвонил участковый инспектор райотдела милиции Ерёменко Игорь Степанович и пригласил меня в ОВД на утро 24 февраля (воскресенье).
Строго к назначенному времени я пришёл в отделение милиции. Ерёменко начал составлять протокол о случившемся, но не стал записывать с самого начала, а сказал: "Это не нужно". Попросил меня очень коротко рассказать, что было полтора года назад и, став это записывать, он запутался и зачеркнул при мне одно слово в протоколе, сразу перескочив на то, что случилось 13 февраля этого года, но также не совсем точно, поверхностно. Я указал, что у меня есть и хранятся до сих пор спортивные брюки "Adidas", на ткани которых возможно остались отпечатки пальцев Шубина В.Д. Но участковый почему-то под предлогом того, что на ткани отпечатки не остаются, да и Шубин может якобы сказать, что перекладывал (переносил) рукой мои брюки, отказался принимать это за улику. Потом протянул быстро ко мне протокол и приказным тоном сказал: "Распишись здесь!" Я, не успев прочитать, вынужден был расписаться. Сразу после этого участковый протокол убрал, а из папки достал справку, в которой говорилось, что она из ПНД№4 города Москвы и, цитирую по памяти: "Психически больной Евстигнеев Е.А. в связи с сезонным обострением опасен для себя, родителей и окружающих..." и так далее и тому подобное! На этой фиктивной справке стояла чья-то подпись без расшифровки и печати и дата 21.01.02 г. Я сказал, что эта справка фиктивна и первое заключение меня в психбольницу незаконно и аморально, и по этому вопросу я уже дважды подавал заявление в прокуратуру. Попросив меня одного посидеть в помещении, участковый ушёл минут на пять, а вернувшись, попросил пройти с ним ближе к выходу отделения, к месту, где находится камера ("обезъянник"). Там Ерёменко с другими сотрудниками милиции, вплотную приблизившись ко мне, сказал: "Так, сейчас приедут врачи и им расскажешь всё, что тебя беспокоит."(!) Так как участковый стоял близко, я почувствовал запах перегара от него. Потом работники милиции обыскали меня, якобы на наличие ножиков и режущих предметов, но, конечно, ничего запрещённого не нашли. Но они обнаружили мобильный телефон "Siemens SL45" с включённым цифровым диктофоном и грубо попросили его немедленно вообще выключить, пригрозив, что если не буду выполнять, то отберут и посадят меня в камеру. Я был вынужден сразу и под контролем отключить телефон полностью и диктофонная запись всего, что было в отделении, к сожалению, не сохранилась. Мне сказали посидеть на скамейке и не разрешали звонить по моему телефону никому. Только один вновь появившийся сотрудник позволил сообщить лишь родному отцу, сказав: "Ну позвони." Я, видя, что со мной второй раз поступают недобросовестно, включив мобильник, попросил папу приехать в отделение. Больше мне звонить никому не разрешили. Рядом со мной на скамейке сидел мужчина лет 40-50, плохо одетый, худощавого телосложения и, на вид, приезжий рабочей специальности. Он, остерегаясь, протянул ко мне руку с 50 рублями одной бумажкой и попросил разменять её по 10 рублей, объясняя это тем, что у него закончился срок "временной регистрации", и ему не хочется давать работникам милиции 50 рублей, а им хватит и 30. Но у меня денег в таких купюрах с собой не было, и я ничем не смог ему помочь. Через некоторое время приехали два "врача" - мужчины в синих костюмах, как потом выяснилось, работающие в "скорой психиатрической помощи". Они прошли со мной в дальнее помещение отделения и, не представившись, спросили, почему я здесь. Я им вкратце рассказал. Спросили также, лежал ли я в психбольнице. Ответил, что один раз был незаконно отправлен в больницу, и сейчас мою жалобу рассматривает прокуратура. А далее они стали говорить со мной грубо, надменно и вальяжно: "Вот видишь, мы живём и никто нас за яйца не хватает." И дальше спросили, отблагодарю ли я их, если они меня отпустят. Потом "врачи" стали обыскивать меня, якобы на наличие ножиков и прочих опасных предметов, хотя это ранее делали милиционеры, но теперь уже полностью вынимая всё, что было во всех карманах. Очень интересовались бывшей со мной банковской карточкой "VISA" и электронным пропуском в "Мерит-Банк". Посчитали имевшиеся при мне деньги: 100 USD, 500 и 100 рублей и мелочь, а через минуту-другую всё вернули.
Тут выяснилось, что в отделение почему-то пришла моя мать, и "врачи", выпроводив меня из помещения в коридор, стали разговаривать с ней. Из коридора было слышно, как мать с ними громко с интонациями разговаривала, но я не прислушивался и не знаю содержания. Хотя отдельные фразы отчётливо доносились. Мать говорила о возможной мести с моей стороны, о каком-то сексуальном расстройстве и прочем.
К счастью, вскоре подъехал и мой отец. Он всячески меня защищал, зная мою мать, и был свидетелем того, что "врачи" ещё раз потребовали с нас "благодарности" за то, что оставят меня в покое, пригрозив фразой: "...в психбольнице, так же как и в армии, демократии нет!" Но, второй раз побеседовав с моей матерью, "врач" сказал, что я должен проехать с ними в больницу имени Ганнушкина, где проведут обследование. Мы с отцом сели в машину "скорой помощи" и приехали в больницу к 14 часам.
В больнице врач из приёмного отделения, дежурившая в тот день, у которой был неухоженный внешний вид, а синяки под глазами указывали на то, что ей самой надо лечиться, заявила, что не вправе меня выписать, а для проведения обследования сейчас нет нужного медперсонала, который должен появиться только завтра. Так же только тут вдруг выяснилось, что двое гнусных типов из "Скорой психиатрической помощи" при направлении в больницу поставили мне какой-то "страшный диагноз", который нам с отцом отказались пояснить. Поэтому я, якобы по правилам больницы, должен лечь к ним на сутки. Мы с отцом с трудом согласились. Я все ценные предметы отдал папе, сам вынужден был переодеться из своей нормальной одежды в какое-то мятое дерьмо, иначе и не назовёшь, и остаться на сутки. Причём меня поместили в 5-ое отделение, которое, как потом выяснилось, является "острым". Меня, сославшись на "такой порядок", сначала положили во 2-ю палату, где были двое привязаны, а один старик постоянно сильно кашлял. Хотя, например, комиссованного солдата с перерезанными венами по имени Тимур положили сразу в 3-ю.
...Прошли сутки, но никакого "нужного" медперсонала для проведения обследования не появилось. 25 февраля вышла на работу только одна из руководящих сотрудниц 5-го отделения Грициенко Вера Даниловна, сильно располневшая женщина в возрасте, с высоким голосом, часто притворно по-детски улыбавшаяся при беседе и заявившая, что тоже не вправе меня выписать по причине отсутствия заведующего отделением. Приехали мои мать, отец и знакомый. Причём прямо при Грициенко мама ударила отца и не очень почтительно к нему относилась, а Грициенко почему-то сделала вид, что ничего не произошло. Я с разрешения Грициенко написал заявление заместителю главного врача больницы, написал так, насколько это было возможно в предложенных условиях, сидя на банкетке и положив лист бумаги на колени, но потом Грициенко отказалась его прочитать и подписать, а также передать заместителю главного врача. Она же препятствовала записи показаний моего отца в историю болезни о том, что я психически здоровый человек, никогда никаких подозрительных отклонений не обнаруживал, веду полностью здоровый образ жизни, и обвинения матери, направленные в пользу своего второго мужа, голословны. И отец вынужден был вообще от дачи показаний отказаться. Зато после ухода отца Грициенко ещё очень долго, более часа, находилась с моей мамой в кабинете и последняя оставила там большой полиэтиленовый пакет. В дальнейшем, в первые несколько дней, Евстигнеева Н.Л. снова при мне посетила 5-е отделение с двумя пакетами: маленький пакетик со всякой мелочью (туалетная бумага, хозяйственное мыло и прочее) показно отдала мне, а большой цветной пакет у меня на глазах занесла в кабинет заведующего 5-ым отделением и уже вышла без него.
Тут я отступлю от хронологического повествования и по-подробнее остановлюсь на том, что же творилось в 5-ом мужском отделении "закрытой" Городской клинической психиатрической больницы №4 имени Ганнушкина П.Б. города Москвы...
Казённую одежду выдают такую, что смотреть на неё без слёз невозможно - БОМЖи на улице выглядят куда лучше, чем пациент в такой одежде. Как правило, это сомнительный по фасону "костюм", ветхий, рваненький, с пятнами и без пуговиц, конечно, никогда не глаженый. Если что-то случилось (например, порвалась резинка в штанах), не то что замены, а даже починить самостоятельно не позволят. И тот простой больной, кстати, постоянно пребывающий в психбольницах с 1968 года, то есть ещё со времён Советского Союза, так и не допросился булавки для продевания резинки и много дней ходил, придерживая штаны одной рукой, а через некоторое время его отправили, по-моему, в психбольницу №10, находящуюся в районе подмосковного Кудиново.
Обувь часто рваная, очень сильно изношенная, не соответствующего размера, а то и вообще разного размера или фасона на обеих ногах. Я с очень большим трудом упросил дать мне возможность самому подобрать что-нибудь себе. Но из того, что предложили, так и не смог выбрать, поэтому, чтобы не ходить хуже клоуна, попросил навещавших купить мне тапочки, а те, что выдали, сдал назад.
Понятно, что любой человек будет в таких "одеяниях" выглядеть хуже некуда. Люди теряют всякую индивидуальность, а приобретают не поймёшь что. И в таком несоответствующем виде пациент при несогласии на добровольное лечение должен предстать перед судом..! Впрочем, о суде я расскажу позже.
Постельное бельё тоже часто рваное и в пятнах. Мне объяснили, что, якобы по правилам, оно должно заменяться один раз в две недели, но первый раз выдали замену только через 3-и недели с начала пребывания, да и то после неоднократных просьб к сестре-хозяйке, отказывавшей то под предлогом, что постель ещё чистая, то что я не в то время обратился и так далее, а многим её вообще не меняют, так, Труфанову Александру Сергеевичу (домашний телефон: 452 6598) из палаты №5 чистую постель не выдавали более 3-х с половиной месяцев. Мне выстиранную "простыню" выдали длиной в половину кровати, грубо сказав: "и так сойдёт, ты маленький, если что ножки подожмёшь." И только после пятиминутного препирательства с сестрой-хозяйкой, когда уже и другие обратили внимание, выдали нормальной длины. А о том, что обычно не выдают полотенца, мыла, зубных щёток и пасты, туалетной бумаги, и каждый обходится как может, я уж и писать не буду.
Не хочется вспоминать и кровати. Они в отделении такие, что на полу спать было бы намного удобней. Если кровать решетчато-металлическая, то, как правило, часть прутьев в ней давно сломаны, засунуты неровные куски каких-то деревяшек так, что старый матрац "и йога не спасёт". У меня была такая кровать, спать можно было только на одной её стороне, на другой - сплошные неровности. При мне только одну подобную кровать отправили в ремонт, а надо заменить почти все. А если кровать другого типа - "пружинная", то пружины в ней настолько растянулись и ослабли, что лежащий человек принимает форму банана. Такая кровать, например, была у вышеупомянутого Труфанова А.С.
Заболевали и многие другие пациенты, например, Мазур Илья - краснухой - и уже упоминавшийся Труфанов А.С. А в 4-ой палате некоторое время лежал человек с температурой 38,8 градусов и подозрением на туберкулёз (его данные я не смог записать, фамилия, приблизительно, - Шутофедов).
Во 2-ую палату был помещён почти не говорящий (то ли по причине того, что частично глухонемой, то ли чеченец, а на мой взгляд, скорее в связи с перенесённым заболеванием, наподобие инсульта) больной, называемый по имени (насколько помню) Сергей. Так, пользуясь тем, что он не может ничего рассказать, а то и понять, над ним почти постоянно издевались "солдаты"-сопляки, не давая поесть в столовой, таская его за уши, толкая ногами, избивая на кровати. Много вечеров после "отбоя", перед сном было невыносимо жутко слышать через стену, как из соседней 2-ой палаты мучительно и прерывисто вопил и кричал этот доведённый до нервного и физического истощения "глухонемой" человек, когда его подушкой душили "солдаты", били, а потом, говоря что он якобы сам разбушевался, юные больные подонки ещё и привязывали его к кровати. Много было и других издевательств, о которых вспоминать жутко...
По ночам, когда в 5-ом отделении потише, доносятся надрывные крики и звуки с других этажей, при воспоминании о которых дрожь пробегает по всему телу...
Когда меня перевели в 3-ю палату (она поменьше, всего 4 койки), моими соседями сначала оказались 3-и комиссованных солдата по именам Роман, Фёдор и Цыбулин Женя. Но и тут мои "страдания" не закончились... Несколько недель ночью невозможно было нормально поспать. Оказывается, пациенты при полном невнимании медперсонала отделения провели кустарную опасную электропроводку от неиспользуемой ультрафиолетовой лампы над дверью в другой конец палаты, ближе к окну, там, вообще, торчали оголённые провода. И всю ночь слушали громкую музыку по радио из старой полусломанной магнитолы. Так же круглые сутки в помещение нагло заходили больные из других палат и кипятильниками готовили чай, с искрами переподсоединяя электропровода. Сначала я попытался о ночной музыке и "чае" поговорить с больными, за что получил от Сорокина Андрея из 1-ой палаты по губе до крови. Потом обратился к медперсоналу, в том числе к заведующему отделением Грозову С.П. И что же произошло? Медперсонал попросил больных убрать самодельную электропроводку, провода остались на том же месте, а у меня вечером был "неприятный разговор" с "солдатами" и психами из 1-ой палаты. Чем мне только не угрожали, а Маркин Александр сильно и неожиданно ударил меня кулаком прямо над бровью так, что впоследствии появилась и шишка на лбу, и синяк на веке, а глаз отёк. А ведь мог бы попасть и в сам глаз... Я сразу же рассказал медперсоналу, который оказался пьяным, так меня опять чуть на вязки не положили. Только после того, как я при встрече рассказал и показал лицо отцу, а мой адвокат дал телеграмму в больницу, прошла неделя и кустарную электропроводку из 3-ей палаты убрали, причём сами "солдаты" по требованию персонала. Вскоре расселили по разным палатам и перессорившихся между собой "солдат".
Лечение психических расстройств не проводится вообще. Медикаменты применяются не в лечебных, а в карательных целях. Почти всем узникам дают один и тот же большой набор таблеток (около 6-10 штук) по три раза в день, название которых скрывается, но, если мне не изменяет память, то в их числе всегда смесь сильнодействующих успокаивающих и снотворных средств: галоперидол, циклодол, азалептин, феназепам и других. От употребления этого часть пациентов выглядят слегка опьянёнными, иногда сильно заторможенными, и у них проявляются специфические черты в характере. Пожалуй, выдача набора таблеток и принудительное их скармливание психически здоровым пациентам - это единственное, что строго соблюдалось в отделении персоналом, так как последний в этом заинтересован и впоследствии читатель поймёт почему.
Медсёстры предлагают запивать таблетки сырой водой из под крана. Есть часть пациентов, которые хитро не проглатывают пилюли, а уже выйдя из процедурного кабинета в коридор, вынимают их изо рта и отдают другим больным. Так же таблетки воруют у медперсонала в больших количествах. На моих глазах один из способов кражи медпрепаратов происходил так: при вечернем мытье полов один из ВИЧ-евых, "подлизываясь" к медперсоналу, легко получал возможность убрать пол в процедурном кабинете (не в столовой, туалете или коридоре, а в процедурной!), младшая медсестра, конечно, стоит невдалеке и кое-как смотрит, но тут второй "подлизывающийся" больной отвлекает её каким-то "важным" вопросом, и пока минуту-другую они вопрос решают, первому больному, имеющему воровской опыт, ничего не стоит вскрыть запертые медикаменты и своровать несколько пачек с таблетками.
Лекарства, питание, алкоголь и сигареты стали в отделении ликвидным средством платежа и взаиморасчётов между узниками.
В 3-ей палате "солдаты" содержали для себя и для опасных ВИЧ-евых тайник. Он находился в самом конце внутри не работающей вентиляционной шахты, проходившей вдоль ребра между боковой стеной и потолком, одна из торцевых пористых плиток снималась: а однажды от постоянного использования она упала и разбилась, и в торце вентиляции можно со стороны окна увидеть огромное квадратное отверстие. В этом тайнике хранилось, насколько я видел, около 20 картонных упаковок какого-то сильнодействующего снотворного (если не изменяет память - феназепама) и ещё много других таблеток в упаковках.
Также обращаю внимание на следующее: я видел у "солдата" по имени Фёдор и опасного больного из 1-ой палаты по имени Евгений перочинные ножики, а Фёдор им мне угрожал. Так же у других больных имеются опасные предметы: булавки, бритвы, отмычки и это при том, что меня, наоборот, неоднократно обыскивали и проверяли все вещи, включая продукты в передачах. Опасному Маркину А. медперсонал давал длинную толстую иголку с ниткой, чтоб он зашивал рваные тапки, а неопасным не дают никогда, разве что за какой-нибудь хороший подарок. Находиться в таком окружении человеку просто страшно.
И последнее в данном пункте. Почти весь младший медперсонал 5-ого отделения такой, что ему самому лечиться надо от алкоголизма и психических расстройств. К работе с психически больными должны допускаться люди с максимально идеальной биографией, с нормальными семьями, непьющие и некурящие. И такие найдутся. А что можно увидеть на самом деле..? Почти весь младший медперсонал курит. В рабочее время по вечерам часто пьёт, а напившись, поёт песни, пляшет и приглашает "потанцевать" больных. Об аморальном поведении младшего медперсонала отделения некоторые пациенты 15 марта написали коллективное заявление заведующему отделением Грозову С.П., но... ничего не изменилось. При мне молодая полная медсестра (по имени Люба или Люда) поздно вечером просила "солдат" сходить за территорию больницы в круглосуточно работающий магазин за водкой. Она же, постоянно повторяя, что ей надо замуж, ложилась с "солдатом" по имени Роман. И судя по манерам, она не единственная испытывающая сексуальное голодание. Среди младших работников мужского отделения только двое мужчин, остальное преобладающее большинство - женщины, но не исключаю, что в женских отделениях больницы соотношение персонала обратное. Что там может твориться - предположить жутко! А уж о том, что младшие работники больницы постоянно матерятся, я и писать не могу... И такие вот люди у нас работают с больными. Этого просто нельзя допускать. Ни о каком порядке, диагностике, профилактике или лечении в больнице речи быть не может.
Это минимальные цены в самых непрестижных, удалённых районах. Таким образом, цена дополнительной комнаты в пределах 15000-20000 $, а если новая квартира находится ближе к центру или в престижном районе, стоимость может возрасти в 2-3 раза, что подтверждается ценой, за которую продаются доли в больших или коммунальных квартирах в центре Москвы. А как врачи легко заинтересованы в фиктивном диагнозе, можно догадываться...
Карьев А. вёл себя в отделении как нормальный человек: при мне лекарств не получал; ходил в своей обычной одежде, чем сильно отличался от многих пациентов; иногда выпивал; принёс из дома инструменты (клещи, паяльник, отвёртки и прочее) и кое-как ремонтировал мебель в комнате для приёмов. Ему позволялось всё, в том числе класть "на вязки" других. Не знаю, получил ли он какую-то группу инвалидности, а в дальнейшем квартиру - это скрывается, - но после выписки, ещё при мне, он неоднократно навещал с пакетами работников 5-ого отделения.
На этом закончу перечисление, добавив лишь, что 5-е отделение больницы, по-видимому, является самым дешёвым и по некоторым дням к кабинету руководящих работников отделения выстраивается маленькая очередь посетителей с пакетами. Зачастую навещающие сначала встречаются с Грициенко В.Д., забывая в кабинете пакетик, а затем могут увидеться и с пациентом-узником, ...если захотят.
По моим наблюдениям, из приблизительно 60 пациентов отделения около 5-10 человек являются явно опасными больными, если предположить, что есть ещё со "скрытой формой опасности", а я встречал и таких, то общее количество опасных пациентов максимум 20-25, а то и менее. Почему в отделении с зарешечёнными окнами, при полной изоляции от окружающего мира и жуткими беспорядками содержатся другие - сложный и главный вопрос. Даже если человек и страдает психическим расстройством или заболеванием, но не опасен, то содержать его любое время в таких условиях преступно. И я уж не пишу о тех пациентах, которые вообще не имеют психических заболеваний, а имеют другие (переломы, отравления...) или мол-де "проходят обследование" уже много месяцев и прочее. Это при том, что как мне стало известно, проводимая "Государственным научным центром социальной и судебной психиатрии имени Сербского В.П. Министерства здравоохранения РФ" независимая судебно-психиатрическая экспертиза занимает от силы полдня, да и то из-за того, что пациенту приходиться ожидать своей очереди на обследование, проходящее обычно в течение примерно двух часов.
В большинстве случаев человек попадает в "психушку" по "квартирному" вопросу.
Никчемные родители, часто в разводе или одинокие и не желающие воспитывать "мешающих" детей, напоминающих им об их постыдном прошлом, сдают своих чад в такие заведения и вообще редко навещают. Таких детей необходимо определять в дома приюта для беспризорных, в специализированные интернаты и тому подобное, а не в тюремные условия, где они могут провести всю жизнь и об их существовании никто не знает. Считаю, что уже вышеупомянутые Мазур И. и Карпов Ю.Г. (последний часто находится в этом отделении ещё с 1984 года!) не опасны, должны пройти независимую экспертизу и по её результатам быть выпущены из больницы и только при необходимости помещены в соответствующие профильные учреждения (простые открытые больницы, санатории).
Происходит и обратное... Бессовестные жёны или дети сдают своих мужей и стариков в "психушки" и забывают о них, часто навсегда. Работавшие люди, приносившие пользу и доход государству и даже не мечтавшие о пенсии, получают фиктивную группу инвалидности и влачат жалкое существование в заключении на иждивении у государства, а их мизерную пенсию по инвалидности получают родственники, ещё и выгодно использующие высвободившуюся жилплощадь (комнату, квартиру, дачу...). Горько представить, что каждого из нас может ожидать такая судьба. И явный пример этому - Яценко Н.Е., относительно безбедный старик, в своё время подаривший сыну квартиру, купленную за $80000 в "Доме Актёров". А теперь его банковскими вкладами, недвижимым и прочим имуществом может завладеть хитрая, бесстыжая супруга и сын. Считаю, что вышеупомянутые Яценко Н.Е., Бакалягин Б.Г., Труфанов А.С., а так же Орлов Сергей Семёнович (Москва, Митино; телефон 751 5480) и Катаев Олег Вячеславович (проживающий по адресу: Москва, Ангелов переулок, дом 6, квартира 284; телефон 752 6030) неопасны, должны немедленно пройти независимую экспертизу и по её результатам быть освобождены из закрытой "психушки", лишены групп инвалидности и только при необходимости помещены в учреждения соответствующего профиля (дома престарелых, вытрезвители, санатории для людей с отсталым развитием, обычные открытые больницы для лечения травм и заболеваний, полученных в "Ганнушкино" и так далее). И нужно принять меры, чтобы никто из упомянутых в последних двух абзацах в дальнейшем не оказался в психбольнице "незаслуженно".
Легко прослеживается закономерность, что очень часто родственники неопасных больных сами являются даже более психически больными, чем заключённый ими человек. И в случае если пациент уже имеет группу инвалидности, то здесь ситуация доходит до полного абсурда: родственники, на свободе получая крохотную пенсию (около 700 рублей) заключённого, положенную ему по инвалидности, из этих денег отдают каждый месяц мелкую взятку бессовестным работникам переполненного отделения, чтобы узника как можно дольше продержали в психушке. А если далее продолжать тему, то ненормальны все, кто отправил сюда человека, ибо лечение здесь невозможно - болен любой тот, кто думает обратное.
Ещё в одном случае в закрытое отделение безнравственно помещаются здоровые люди, пострадавшие (!) от преступлений. Такой случай со Щербаковым А.Н., со мной и, возможно, немногими другими. Оказавшись в таком положении, без связи с внешним миром, человек не может реализовать и защищать свои законные права. Из-за несовершенства Закона РФ №3185-1 "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании" (от 2 июля 1992 года, в редакции Федерального закона от 21 июля 1998 года, №117-ФЗ), большей частью основанного на законодательной базе времён СССР, когда в "психушку" могли положить любого человека по политическим или иным мотивам, большинство статей его очень неконкретны и скорее напоминают Конституцию РФ, а есть и сомнительные положения, реализующиеся как угодно. Сегодня у нас психбольницы переполнены не наркоманами, садистами и прочими опасными элементами, которых обычно быстро выпускают и не лечат, а людьми по "квартирным" вопросам. Известно, что комнату в квартире можно сдать в аренду за $100 в месяц, а квартиру в Москве от $200 и выше, есть немало прекрасно обставленных с современной бытовой техникой квартир, арендуемых даже за $2000 в месяц. Сдаются в аренду не только частные квартиры в Москве и Подмосковье, но и коттеджи, дачи, всё что пригодно для проживания. Частные коттеджи в Подмосковье сдаются в аренду по цене приблизительно от $2000 до $15000 в месяц. Относительно высокие цены в столице на жильё привели к тому, что закрытые отделения психбольницы переполнены и палаты используются как очень дешёвые номера гостиницы для бессовестного высвобождения столичных квартир или экстренного решения других корыстных вопросов. Этому есть экономическая подоплёка: сейчас в Москве нехватка высококлассных гостиниц, цены на номера класса "люкс" непомерно большие даже в захудалых отелях. Так, например, простой однокомнатный одноместный номер даже без холодильника в относительно дешёвой гостинице "Бега" стоит 1100 рублей в сутки. Поэтому нуждающимся в жилье гораздо выгоднее и удобнее снять в аренду целую квартиру, хоть и однокомнатную, которая с минимальными мебелью, бытовой техникой и другими удобствами обойдётся в том же районе от 200 долларов США в месяц. А из-за строгого визового режима в столице низкоклассные гостиницы имеют лёгкий стабильный доход от оформления фиктивных регистраций на никогда не проживающих в гостинице жильцов. И на сегодняшний день мы имеем картину, когда в каждом подъезде жилого московского дома одна или несколько квартир сдаётся в аренду кому-либо неофициально.
Вот почему психически здоровым людям, неожиданно оказавшимся в больнице, препятствуют под различными выдуманными предлогами даже в единовременном пользовании телефоном, отбираются записные книжки и даже очки, невозможно не только отправить письмо, но даже подать заявление главному врачу больницы, да и с руководящими работниками отделения поговорить сложно, редкая встреча происходит только если они посчитают это для себя нужным и высокомерно пригласят в отдельный кабинет. Но к этому вопросу я ещё вернусь позднее. Не дают ознакомиться с историей болезни и действующим сейчас Законом о психиатрической помощи. И уж, наверное, не стоит писать, что в помещении нет и чёрно-белого телевизора, а полусломанный простой старый радиоприёмник на батарейках или такая же радиомагнитола почитаются как икона.
Опасные элементы редко попадают в психиатрическую больницу. Те же, кто длительное время принудительно содержатся в жутких условиях, в том числе подробно вышеупомянутые и я, скорее имеют преобладающими астенические черты в характере, то есть, говоря простым языком, являются скромными, стеснительными, не умеющими отстаивать различными способами свои права, честными и дружелюбными людьми, но не обзаведшиеся широким кругом знакомств, особенно во властных структурах. Люди эти, находясь на свободе, могли работать по специальности, причём честно, и приносить реальную пользу государству. А в "психушке" судьба таких людей во многом зависит от "заинтересованных в изоляции или прочем лиц".
Ещё раз повторюсь, что ни о каком нормальном обследовании, диагностике, профилактике или лечении в отделении больницы речи быть не может. По известному русскому выражению, людей "здесь не лечат, а калечат." Даже, например, в случае попадания сюда совершенно здорового человека (а такое не исключение, а некоторая наметившаяся закономерность), то после групповых издевательств над ним, которые всегда устраивают садисты, наркоманы и ВИЧевые, имеющиеся в отделении в количестве 5-10 человек, нервное истощение или расстройство любому обеспечено. А обычно происходит куда хуже, и человек целиком теряет всякую надежду на порядочность и справедливость в стране. Обычный неопытный гражданин только из-за глубоко вопиющего скотского отношения к нему в клинике начинает с недоверием и озлобленностью относится ко всем остальным людям, происходящему вокруг и, конечно, к "заинтересованным в его изоляции лицам". Многие молодые пациенты, продолжительно находясь в жуткой обстановке, вдобавок приобретают: дефекты речи, нервные движения и нервные тики, онанизм, гомосексуализм, алкоголизм, табакокурение и прочие. И тогда уже совершенно невозможно понять, болел ли человек на свободе или получил такое заболевание, принудительно содержась в больнице. Было неприятно видеть, как двое взрослых неопасных больных, в общей сложности проведших в "Ганнушкино" много лет, а, может, почти всю жизнь, полулёжа на одной кровати и зажмурив глаза, целовались друг с другом. Часто говорят, что пациенты занимаются онанизмом и прочим, глядя на дешёвые эротические картинки-календари на обшарпанных стенах палат и подобные журналы. Ну, а о том, что узники получают не фиксируемые нигде травмы, увечья, отравления, истощения и прочее, уж и писать не буду, упомянув, однако, что на территории больницы есть морг.
И ещё о старшем медицинском персонале отделения. Хотя я лично и не видел Грозова С.П. или Грициенко В.Д. пьяными, но пациенты рассказывают о пристрастии начальника отделения к вину и взимании подарков спиртными напитками. Обычно мы подразумеваем, что профессия врача напрямую в первую очередь всегда связана с человеческим долгом, с бескорыстной помощью людям, порядочностью и высокой моральной ответственностью перед обществом. Насколько мне известно, в России каждый медицинский работник перед началом трудовой деятельности, то есть ещё, как правило, в молодые годы даёт Клятву Гиппократа, в которой говорится о полной самоотдаче врача своей важной профессии, о человеческом долге "не навредить"... А что я видел в 5 отделении..?! Хотя на самый первый взгляд, руководящие работники упитанные, порядочные люди интеллигентной внешности, но, при дальнейшем наблюдении, замечаешь, что вид и поведение Грозова и Грициенко такие, словно в свой, почти пожилой возраст (на вскидку более 50 лет - обоим) заняты они только думами о загородных виллах, роскошных автомобилях, крупных суммах денег и живут, очень похоже, не "на одну зарплату". Это особенно бросается в глаза при сравнении их внешнего вида, например, с внешностью врача-терапевта, обследовавшего меня в больнице, и очень подходящего по возрасту и выполняемой работе для такой сравнительной оценки. А врачебный долг? Не знаю, был ли он вообще у них когда-то. Например, Грозов С.П, имеющий колоритную фигуру, приходил в отделение стильно одетым в роскошную дорогую дублёнку, на голове - модный и тоже дорогой головной убор, а также имел при себе другие щегольские аксессуары. На приёмах "заинтересованных лиц" ведёт себя очень чинно и важно, словно не рядовой врач-психиатр больницы, а председатель Центрального Банка России - и особенно с женщинами. Но, зато за всё время моего бессовестного заключения в больнице (33 дня) я ни разу не видел, чтобы Грозов зашёл хотя бы в одну из палат отделения. Даже изредко, быстро проходя по коридору, он не обращает внимания на пациентов разного возраста, почти не откликаясь на многочисленные просьбы, вопросы,... мольбы. У Грициенко то же самое, но впрочем, в палаты она иногда заходит, одевается поскромнее, но по окончании рабочего дня, уходя из отделения, без многочисленных толстых сумок или пакетов её редко увидишь. Я понимаю, что без денег нам всем сложно. Сам далеко не олигарх ещё. Многим приходиться думать не только о себе, но и о семьях, детях, родителях, родственниках, дачах и прочем. Но это нисколько не значит, что рядовой врач государственной психиатрической больницы, наделённый большими полномочиями, способный распоряжаться судьбами людей и, кстати, получающий и без того большую (по официальным российским меркам) стабильную заработную плату, на которую реально можно жить - это не значит, что он может, не имея контроля, бессовестно, потеряв всякое моральное обличие, втягиваться в различные авантюры и ставить фиктивные диагнозы "направо и налево", безразлично относясь к пациентам как к "винтикам" и даже, я бы сказал, получая дополнительное удовлетворение от возможности легко и наверняка безнаказанно распоряжаться судьбами многих людей, словно Ассаргадон, но облачившийся в белый халат. А сейчас происходит так.
Поэтому уполномоченным и заинтересованным ведомствам необходимо в кратчайшие сроки разработать и принять новый Закон "О психиатрии, медицинской психиатрической помощи населению в РФ и гарантиях прав граждан при её оказании". Некоторые предлагаемые пункты этого Закона, варианты реализации и причины, повлёкшие к их написанию, излагаю в прилагаемом отдельном документе.
Прокуратура, Министерство здравоохранения города Москвы или другое уполномоченное ведомство должно немедленно провести исчерпывающую инспекцию Городской клинической психиатрической больницы №4 имени Ганнушкина П.Б. города Москвы и института, находящегося при ней, а так же ПНД№4 города Москвы, и на основании проверок, как минимум, лишить эти учреждения лицензии и прав на оказание медицинской психиатрической помощи. А сотрудники Грозов С.П., Грициенко В.Д., Прытова Е.Б. и Кунц, как грубо несоответствующие занимаемой должности, как минимум, должны быть лишены врачебной работы и возможности в дальнейшем заниматься медицинской практикой, с предложением перейти на другую работу или пенсию.
В заключение - важное замечание, что почти всё вышеописанное происходило в 5-ом отделении в течение моего пребывания там, то есть в феврале-марте 2002 года. Освободившись из больницы, я долго периодически болел простудными заболеваниями по причине полученной в заключении инфекции, невозможности нормального лечения в домашних или иных условиях, а так же необходимостью постоянной работы с адвокатом, и в процессе длительного написания этого письма встретился и созвонился с некоторыми выпущенными пациентами; и вот, что они слегка дополнили.
После небольшой поднятой шумихи и некоторому распространению сведений за пределами больницы о творящихся в её стенах беззакониях, руководство психушки приняло некоторые меры, которые, скорее всего, носят временный "косметический" характер, и только в пределах одного отделения. Так, большинство пациентов и больных были быстро выписаны или куда-то переведены, и уже в мае 2002 года в отделении количество человек сократилось с 60 до 20! И почему-то в основном остались старики... Перестелили линолеум на полу в коридоре и даже вроде собираются делать ремонт покрупнее, так как все стены внутри палат были в выбоинах, можно только предполагать от чего... Вот и всё, а ранее никаких ремонтов, улучшений на протяжении многих лет не производилось вообще.
Так же здесь должен указать, что, к сожалению, выпущенные пациенты очень напуганы, нервы у них целиком измотаны. Хотя и встречались со мною, но вера в справедливость у них полностью подорвана и они не собираются обращаться за помощью в официальные инстанции. Один из них так мне и сказал, что все его попытки найти правду закончатся только тем, что ничего не изменится, а он снова окажется в психбольнице. И приведу ещё цитату: "...С 1917-го года в этой стране ничего не изменилось. Я же вижу вокруг: та же армия, та же милиция, то же КГБ..." Отмечу, что некоторые освобождённые не вернулись на ранее занимаемую по Закону жилплощадь (например, Щербаков А.Н.) Сейчас они ведут очень жалкое существование на грани отсутствия денежных средств и, по словам Бакалягина Б.Г., у него не хватает денег даже чтобы купить себе творог!
После такого продолжительного отступления вернусь к хронологическому описанию...
Итак, на 2-ой день моего пребывания в жутких условиях больницы, 25 февраля, в отделении появилась только Грициенко В.Д., заявившая, что не вправе меня выписать по причине отсутствия заведующего отделением. И здесь, прошу особо отметить, Грициенко, не проводя никакой экспертизы, предложила мне подписать добровольное согласие на лечение и, получив отказ, важно сказала, что должна направить документы в суд. Все мои просьбы, требования о проведении независимой экспертизы тогда и много раз в дальнейшем не находили успеха. 26 февраля на работу вышел и заведующий 5-ым отделением Грозов С.П. Этот нагловато, но в то же время чинно ведущий себя "человек в белом халате", в пятиминутной беседе дотошно интересовался, откуда у меня средства к существованию и, обратите внимание, требовал от меня съезда с законно занимаемой всю жизнь жилплощади! Кое-как через отца, знакомых и других навещавших мне удалось сообщить некоторым близким о моём местонахождении; по-другому было нельзя - позвонить по телефону под разными предлогами не разрешали, и, вообще, за всё время заключения (33 дня) удалось позвонить только один раз, минуты на две, да и то - выслушивая недовольное бормотание младшего персонала, и только ближе к концу срока пребывания в больнице. Хотя некоторые опасные элементы, например, завсегдатай отделения Маркин А. и другие, получали возможность продолжительно говорить по телефону, иногда даже по несколько раз в сутки. Несмотря на мои неоднократные просьбы, с историей болезни ознакомиться не давали.
Через несколько дней друзья привезли адвоката, которому персонал больницы также всячески препятствовал в ознакомлении с историей болезни. А 28 февраля в условиях полной неразберихи в кабинете заведующего отделением состоялось почему-то закрытое заседание Преображенского суда ВАО города Москвы. Сначала быстро засудили на принудительное лечение целую группу из нескольких пациентов, а в самом конце отдельно настал мой черёд. Сразу скажу, что это был первый суд в моей жизни, и он сильно изменил представление о всей российской судебной системе в худшую сторону. После нескольких проведённых полубессонных ночей в больнице и с внешним видом теперь уже хуже, чем у БОМЖа, я предстал перед "правосудием". Судебное заседание надо мной длилось минут 10-15, ничего конкретного на таком суде, как я понял, не выясняется и не решается, потому что проходит оно далеко не как обычное заседание гражданского суда, никаких следственных работ не производится, а факты и доказательства рассматриваются как проще или не рассматриваются вообще. Так же отмечу, несмотря на то, что в составе суда были только женщины среднего возраста, внешний вид у них был тоже "не очень": многие неухоженные, причёски неаккуратные, цвет волос у судьи наполовину красный, словно не на официальном действе, а в клубе знакомств. Судья Золотарёва А.Е. спросила, как я оказался в больнице, я, как смог, очень вкратце рассказал; поинтересовалась какой-то моей "осторожностью" и "подслушиванием", чем вызвала у меня удивлённое некоторое замешательство и я ответил, что болезненных осторожностей и подслушиваний за мной никто не замечал; спросила о взаимоотношениях с мамой и получила ответ, что к матери у меня отношение нормальное по ситуации; а далее, ссылаясь на мою первую госпитализацию, спросила, почему я после выписки не явился в психдиспансер, на что ответил, что считаю первую госпитализацию незаконной и после того, как пришёл в себя от неправомерного применения ко мне в большом количестве медпрепаратов, сразу подал заявления в прокуратуру. Попросив меня удалиться, судья задавала вопросы защищавшему меня отцу, но показания специально приехавших на суд в больницу свидетелей (моих знакомых) об отношении ко мне со стороны матери и её второй семьи отказалась заслушать, скорее всего, просто экономя своё время, а затем взяла перерыв. После короткого перерыва только моему адвокату огласили приговор о принудительном лечении.(!) Вот так... Конечно, мы сразу решили, что будем обжаловать решение суда в вышестоящей инстанции, а в дальнейшем подали иск в суд и на саму больницу за фиктивно поставленное мне заключение об опасности, кстати, о котором я узнал только через несколько дней от адвоката. Но всё это так тяжело и рассматривается настолько медленно, что любой человек может потерять рассудок, содержась в жутких условиях. Причём работники больницы всячески препятствовали возможности обращения в суд в установленные Законом сроки, например, сильно задерживая выдачу заверенной главным врачом доверенности на моего отца.
В течение времени пребывания в "психушке" после первого суда только мне дважды назначали пройти все анализы (кровь, моча, давление, электрокардиограмма), но никакого психиатрического тестирования со мной не проводилось, как это бывало с некоторыми больными. Дважды беседовал с заместителем главного врача больницы Нарышкиным А.В., тоже, кстати, выглядевшим очень колоритно, из вопросов которого стало ясно, что в истории болезни обо мне написана всякая чушь, например, то, что у меня дома какая-то мастерская, а я - сектант и ещё какая-то брехня. А по вопросу о независимой экспертизе Нарышкин сказал, что независимая - значит никем не признаваемая, и, вообще, грубо поспешил удалиться. Однажды, в середине срока пребывания, меня пригласили в кабинет на 10-минутный разговор с каким-то специалистом, сказавшим, что он из института, находящегося при больнице. Этот врач в присутствии Грозова С.П. так же бессовестно интересовался только моими доходами и друзьями, а все попытки обратить внимание на голословные записи в истории болезни ни к чему не привели. К примеру, этот специалист очень уверенно и даже неожиданно спросил меня: "А 'голоса' у вас и раньше были?" На что я ответил, что о том, что такое "голоса", узнал только от других больных, находящихся в отделении.
Продержав меня в 5-ом отделении больницы около 33 суток, во второй половине дня 28 марта 2002 года меня выпустили на волю изрядно измотанным, осунувшимся и заметно поседевшим, с направлением для обращения в районную поликлинику по месту жительства, так как приобрёл в больнице какое-то простудно-инфекционное заболевание.
Окружающие говорят, что я стал выглядеть лет на 6 старше своего возраста. Теперь, когда, находясь на воле, со знакомыми редко смотрю в кинотеатре какой-нибудь новый иностранный фантастический фильм со всякими современными спецэффектами, ужасами, сражениями и прочим, мне почти неинтересно, я воспринимаю его просто как весёлые картинки, а в "Ганнушкино" видел и испытал на себе намного круче. Оглядываясь на произошедшие события, начинаешь, например, несколько с другой стороны оценивать ранее увиденные и во многом непонятые сразу такие редкие и дорогие произведения искусства, как картины Винсента Ван-Гога - "Едоки картофеля", "Автопортрет" и "Стаи ворон над полем", картина Каземира Малевича "Чёрный квадрат", художественные фильмы режиссёра А.А.Тарковского "Сталкер" и "Ностальгия", режиссёра Алана Паркера, по сценарию Роджера Уотерса и одноимённому альбому музыкальной группы "Пинк Флойд", - "Стена"; песни В.С.Высоцкого - "Истопи-ка ты мне баньку по-белому" и "Письмо в редакцию"...
Если бы, например, меня спросили: "Какое музыкальное произведение соответствует происходящему в российской государственной психиатрии?", то я, наверное, выбрал бы композицию "Пинк Флойд" "Поосторожней с этим топором, Евгений", но в том виде, в каком она вошла в звуковую дорожку художественного фильма "Забриски пойнт" итальянского кинорежиссёра Микелянжело Антониони.
В процессе двух бессовестных и аморальных госпитализаций и заключений были нарушены следующие положения существующего и действующего Закона РФ №3185-1 "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании" (от 2 июля 1992 года, в редакции Федерального закона от 21 июля 1998 года, №117-ФЗ):
И это только нарушенные положения одного, далеко не совершенного, Закона, не исключаю, что игнорированы так же неоднократно были другие законодательные и нормативные акты РФ, например, гражданско-процессуальный кодекс, Закон "О милиции" и прочие, а уж к моральной стороне дела возвращаться в который раз неудобно.
Как мне рассказали двое пациентов, и я сам однажды видел, заведующий 5-ым отделением Грозов Сергей Петрович постоянно проживает недалеко от ОВД района "Беговой" и, скорее всего, именно этим фактом и объясняется то, что порядочных людей из данного ОВД бессовестно систематически отправляют именно в эту самую плохую больницу, да ещё находящуюся совсем в другом районе столицы, а не в близлежащую Клиническую психиатрическую больницу №12 города Москвы, находящуюся по адресу: 123367, Москва, Волоколамское шоссе, 47. Таким образом, можно даже говорить об организованной преступной группировке (деятельности), в которую, возможно, входят некоторые сотрудники не только ПНД№4, больницы имени Ганнушкина, но и ОВД района "Беговой", автоматически "приклеивающие" к неугодным им порядочным людям ярлык психически больного или - того хуже - психически опасного человека.
Прокуратура, УБОП города Москвы и МВД РФ должны проверить деятельность ОВД района "Беговой" и по результатам проверки принять необходимые меры к наглым и непорядочным сотрудникам местного отделения милиции. Участкового Ерёменко И.С. и не представившегося работника ОВД, издавшего на основании явно фиктивной справки приказ о приводе меня из дому ещё перед первой госпитализацией 15 февраля 2001 года в милицию, нужно уволить из органов охраны правопорядка без возможности работать в данной сфере.
Ещё при первом, повторюсь, целиком незаконном и аморальном заключении меня в то же отделение больницы глубоко ночью 16 февраля 2001 года из районного отделения милиции, впоследствии было решение Преображенского суда ВАО города Москвы, датированное 21 февраля 2001 года, на принудительное лечение. О существовании такого постановления я узнал, и то при помощи адвоката, годом позже, так как никакого заседания суда не видел, скорее всего, его вообще не было, а решение на принудительное лечение принимается автоматически для формальности, зная что неопытному узнику трудно что-либо поделать в полной изоляции от общества и под постоянными угрозами.
Прокуратуре города Москвы и Министерству юстиции необходимо проверить деятельность Преображенского суда ВАО города Москвы в части вынесения на протяжении длительного срока времени в большом количестве фиктивных постановлений о принудительной госпитализации людей в Городскую клиническую психиатрическую больницу №4 имени Ганнушкина П.Б. города Москвы. Судьи, прокуроры и адвокаты, чисто формально бессовестно участвовавшие в таких решениях, как минимум, должны быть освобождены от занимаемых должностей без возможности в дальнейшем работать в области юстиции или юриспруденции. Все насквозь фальшивые дела о принудительной госпитализации людей в больницу должны быть заново пересмотрены с проведением серьёзной независимой медицинской психиатрической экспертизы при должных условиях. Пострадавшие - реабилитированы перед обществом.
В принципе, на этом можно было бы рассказ о моей истории закончить, но я приведу ещё важный материал для понимания читателя, без которого повествование не будет выглядеть очерченным и полным.
I. Это общая схема, составленная из нескольких случаев и наглядно показывающая, как мелким жуликам удаётся взрослого порядочного человека (независимо от пола и наличия или отсутствия родственных связей) первый раз заключить в психбольницу:
В случае, если гражданин с трудом сможет не подписать это "согласие", то в короткий срок одним из работников составляется фиктивное заключение врачебной комиссии о тяжёлом психическом заболевании человека, его опасности и беспомощном состоянии, хотя чисто формально на заключении всегда стоит три подписи. Это заключение направляется в районный гражданский суд по месту нахождения больницы и в течении пяти дней судья без проведения судебного заседания автоматически приговаривает изолированного гражданина к принудительной госпитализации на основании фиктивного диагноза.
Здесь же ещё раз хочу подчеркнуть, что подобным аморальным способом заключения психически здорового человека в больницу пользуются именно мелкие жулики, как правило, или нигде временно не работающие, или постоянно меняющие места работы и занимающие низкооплачиваемые рабочие должности. Но есть одно интересное правило: взятки, какого бы размера они не были, будут непосредственно даны принимающим участие в данной госпитализации (в каждом заведении). То есть, нельзя дать, например, работнику районного ОВД даже $1000, чтобы тот съездил или позвонил знакомым в ПНД с психбольницей и обо всём договорился, отдав им по $200 из своей относительно крупной мзды, оставив себе $600. Такого не бывает. А бывает так: "заинтересованное в принудительной госпитализации другого человека лицо" в трёх местах грубо сильно солжёт и даст взятку по 200 рублей, что в сумме будет эквивалентно 20 USD! Основу существования такого правила иностранный (или редкий малознающий в этой области) читатель поймёт, полностью прочитав текст до конца этой части.
В чём же кроется причина того, что работники милиции, вопреки здравому смыслу, содействуют жуликам и массово отправляют порядочных людей в психиатрические больницы? Я никогда не имел отношения к органам правопорядка и, даже более того, до определённого момента, по простоте души, с уважением относился к российским служащим внутренних дел, а в юности, успешно играя в хоккей, даже был поклонником московской команды "Динамо", поэтому моё суждение может быть несколько поверхностно. Именно в последнее время на российских голубых экранах по центральным каналам появились выдуманные лживые фильмы о доблести работников МВД, прям как было в старые советские времена, и мотивы этого мне не очень понятны. Грустно смотреть на подобные картины, где актёришки, внешне уподобляясь по виду сотрудникам МВД, совестно расследуют преступления. Если Вы, простой российский гражданин, окажетесь в отделении милиции, то почти ничего из этих фильмов не увидите. Сам, поближе ознакомившись с работой столичной милиции, могу сделать вывод: занимается она не охраной правопорядка, а... чем-то другим. Как могут понять жители, только в центральной исторической части города, где много гостей из развитых зарубежных стран, проводятся регулярные патрулирования и, при возникновении беспорядка, соответствующие органы принимают меры. В других районах столицы стражи порядка тоже формально проводят патрулирования и дежурства, но занимаются вымогательством взяток у приезжих из других областей России, из бывших южных республик СССР и из слаборазвитых зарубежных государств, а также у неопытных москвичей, случайно забывших паспорт при выходе на улицу и тем самым нарушающих строгий визовый режим. Сейчас, когда я пишу эти строки после получившего всемирную известность факта массового захвата заложников вооружёнными людьми в театральном центре Москвы 23 октября 2002 года, всем стала ясной полная несостоятельность реализации визового режима в России. Например, чем лучше я был одет и быстрее шёл, тем чаще меня останавливали для проверки документов, рассчитывая ухватить побольше куш. Слава Богу, но паспорт я не забывал. И наоборот: бедно одетого, притворяющегося, без денег не проверят и не задержат никогда или очень редко, будь он хоть сам Бен Ладен! К наступлению нового 2003 года беспредел с проверкой документов на улицах Москвы временно ослаб, но через пару месяцев снова стал постепенно усиливаться. Известны случаи, когда работники милиции отнимали или рвали документы, удостоверяющие личность и инкриминировали мелкое хулиганство или другие нарушения Закона гражданам, доказывающим свою правоту. Всё это делается для того, чтобы сразу получить откуп или устроить человеку "геморрой" (большие проблемы или неприятности) в научение. Так, только один пример: "солдат" юного возраста по имени Тимур в обычной беседе просто рассказал, что при приводе по какому-то безобидному вопросу одного взрослого гражданина в отделение милиции, он (Тимур) при составлении документов предъявил синяк на своём теле, полученный не при доставке гражданина, а ранее и в другом случае, и теперь над простым невиновным человеком нависла угроза попасть в тюрьму, а возможно, он уже и отбывает срок..! Подобных историй рассказывают массу. По рассказу знакомого, в среднем за каждое дежурство в местах скопления людей рядовой сотрудник МВД получает в виде взяток и откупа с граждан около 3000 рублей. Здесь надо учесть ещё два существенных момента. Во-первых, до сих пор сказывается, говоря простыми словами, наличие у приезжих из южных государств (Армении, Грузии...) относительно больших сумм денег наличными. Этот факт, доставшийся со времён СССР, наверное, сможет правильно понять и оценить только житель России возрастом более 25 лет и имевший соответствующие знакомства. Во-вторых, заметное присутствие в национальных чертах характера у азиатских или "горных народов", опять же выражаясь простым языком, желания сделать приятный подарок при знакомстве или общении, что в российских условиях просто приводит к частому мелкому взяткодательству. Всё это, а также полная бесконтрольность и низкая заработная плата, и послужило основой для того, чтобы работники районных ОВД серьёзно занялись "платным" противозаконным оказанием услуг для различных категорий граждан и на вторичном рынке жилья. Таким образом, становится видна заинтересованность работников местных органов милиции в том, чтобы в подконтрольном им районе проживало как можно большее количество людей с "жилищной проблемой". За неофициальное денежное вознаграждение можно срочно снять в аренду комнату или квартиру, получить временную регистрацию, а за большую мзду прописаться на постоянной основе в квартире у одинокого пожилого человека и спокойно дожидаться его смерти или даже поспособствовать в этом. Можно и ещё многое другое... Работники ОВД помогают опустившимся гражданам сдать квартиру в аренду и уже "спиной" чувствуют таких лиц. Часть арендуемых квартир используется для организованной проституции. "Так что же, - спросит иностранный читатель, - любой человек, обратившись в районное ОВД, как в агентство недвижимости, может сдать или снять жилплощадь в аренду?" Сдать - да. А вот чтобы снять - не любой. Для этого необходимо иметь какое-то знакомство и желательно представлять тот же социальный слой, что и работники милиции. Да и работники внутренних дел занимаются больше именно специфичными посредническими функциями, проверкой и оформлением регистрационных документов. Вот в чём одна из причин того, что именно мелкое жульё пользуется схемой, приведённой вначале этого пункта.
Но есть и другая... Известно, что на сегодняшний день в России большая часть зарегистрированных преступлений остаются нераскрытыми. Почему так происходит - не тема данного письма. Но работники органов внутренних дел ещё и стараются не зарегистрировать часть преступлений. Одна из причин этого тривиальна - стражи правопорядка берут взятки с преступников и освобождают их от ответственности. Если же пострадавшее лицо всё же пытается настоять на регистрации и принятии мер, то именно пострадавшую сторону отправляют в психиатрическую больницу, что к тому же даёт возможность избавиться от улик. Уголовное дело не заводится за отсутствием улик и под предлогом того, что обратившееся за помощью лицо, пострадавшее от преступления, якобы имеет серьёзное психическое расстройство. Поэтому я ещё раз хочу обратить внимание на то, что в этом повествовании речь идёт не только о том, "как плохо живётся шизофреникам в России", а о самой настоящей организованной преступности, существующей сейчас.
Уже несколько лет назад в одной из развитых стран были проведены интересные исследования особенностей психологии характера у работников определённых различных специальностей. Оглашённые и запомнившиеся результаты были не очень приятными, в частности: люди, не реализовавшиеся в политике или руководстве, в основном поступают работать преподавателями (учителями), где могут проявить скрытые потребности манипулирования людьми; а индивидуумы со складом характера, склонным к нарушению правил и преступности, в свою очередь, предпочитают идти работать в органы охраны правопорядка и расследований. Не исключаю, что у этой, на первой взгляд, противоречащей, нехорошей закономерности есть и положительные стороны. Подобное в разной степени существует во всём мире. Но вот в России это проявляется в полной мере и перехлёстывает все допустимые рамки. Как многим довелось убедиться, работники милиции имеют характерные черты поведения, не свойственные порядочным, интеллигентным людям или бизнесменам, а свойственные преступникам и бандитам. Поэтому в их работе мало стремления, обоюдовыгодно разобравшись, законно разрешить задачу и даже получить сверх зарплаты благодарный подарок, а больше выражено желание к быстрому вымогательству денег и запугиванию гражданина.
О работниках милиции существует множество анекдотов и вот один из них:
- Майор Петров, Вы почему зарплату не приходите получать?
- А ещё положена зарплата?.. - удивлённо отвечает Петров,- Мне пистолет дали и сказали: "вертись как можешь".
Из последних абзацев проистекает вывод: формально служащие внутренних дел заинтересованы в ликвидации или снижении уровня преступности, а на деле они заинтересованы в обратном - чем больше преступность в подконтрольном районе, тем больше работы и больше возможности для откровенного взяточничества. Поэтому они охотно и легко освобождают за мелкую очередную мзду преступника, а сажают невиновного или пострадавшего, что в дальнейшем, соответственно, приведёт только к новому витку безысходных правонарушений. Милиция боится и сотрудничает с преступностью, и в её кругах негласно укоренилось примерно такое высказывание: "Проще не бороться, а 'пасти' преступность".
Вот обычный пример: вышеупомянутого интеллигентного гуманитария Бакалягина Б.Г., престарелый отец которого собирался сдать квартиру иностранцам, приехали забирать из дома четыре вооружённых автоматами сотрудника ОВД района "Беговой" и, по его рассказу, он выглядел "как спичка среди этих верзил"; а вот когда я в вечернее время летом находился на станции железной дороги и метро "Выхино" (она находится не под землёй, а на поверхности) и на железнодорожных путях разгорелась крупная потасовка, то по неоднократным зовам сотрудников метрополитена и пассажиров первый и единственный безоружный милиционер шатаясь, словно пьяный или наркоман, появился только минут через десять, несмотря на то, что при выходе с платформы постоянно дежурит вооружённый наряд милиции группой из 3-4 человек, но занимается он только проверкой паспортов у честных граждан...
Как мне довелось ознакомиться в "Ганнушкино", контингент людей, ранее осуждённых в России по уголовным статьям Закона (лечение сюда не входит, так как относится к гражданскому судопроизводству) в целом можно охарактеризовать такими категориями:
Это - основные прослеживаемые закономерности, исключения - редкость, о которых трубят в СМИ. Возможно, специалисты добавят сюда ещё несколько менее значительных групп. Но можно сделать главный вывод: в тюрьму попадают только совсем уж неопытные преступники (как правило, малолетние, с дефектами развития...) и люди, не сумевшие себя защитить. Это, а также беспредел, творящийся в местах лишения свободы, приводит к огромному числу рецидивов. Примерно такой же контингент людей оказывается в закрытых отделениях российских "психушек". В психиатрических больницах руководством специально устраиваются и поддерживаются жуткие условия с беспорядками для того, чтобы человека унизить и полностью лишить возможностей к нормальному существованию или жизнедеятельности в случае выписки. Поэтому часты случаи повторных попаданий в "психушку", милицию или тюрьму после освобождения и подлецы-врачи потирают руки: "Вот видите, мы не ошиблись, у этого пациента преступные замашки - рецидив!" Скрывают эти скоты, что ранее работавший и в общем-то хороший человек первый раз в своей жизни попал в милицию именно из-за того, что остался без возможности и средств к минимальному существованию после отбывания срока в больнице по фиктивному диагнозу. Да и чему может научиться в психбольнице человек, особенно молодой, если видит он, что все властвующие над ним врачи с располневшими пьяными рожами каждый день, уходя с работы, выносят переполненные сумки с пищей, которую он недополучает на завтрак, обед и ужин? Каким он станет, если знает, что взятки стараются взять все, а особенно Грозов и Грициенко, и за эти подачки лекари готовы сделать с человеком всё что угодно? Каким?
Мы рассмотрели два фактора, влияющие на взаимоотношения любого российского гражданина с милицией. Но в моём случае сыграли роль ещё две причины. Вот они:
Не от кого не секрет, что народы России много пьют алкоголя. Об этом говорят в обществе, в СМИ, и в общем-то хоть как-то осознаётся, что это нехорошее вредное явление. Но есть ещё одно "нехорошее" явление в нашем социуме, распространённое не меньше, чем алкоголизм, о нём повсеместно предпочитают умалчивать, но оно ясно само собой. В России огромное количество изнасилованных женщин. Процветают сексуальные извращения и насилие, в том числе и к лицам своего пола. К этому распространённому явлению относятся примерно так же терпимо, как и ко взяточничеству. Неправильно думать, что сейчас происходит всплеск подобных случаев в связи с проникновением западной культуры или "сексуальной революцией" в стране. Я хорошо помню, было подобное и 10, и 15 лет назад. Из рассказов старших мне известно, что часть семей в СССР, как правило, в дальнейшем несчастных, образовалось после изнасилования. Такова культура народа. Большая часть преступлений с использованием насилия не регистрируется, а считается жизненным явлением - так повелось. Поэтому в моём случае бескультурные работники милиции, видимо, были немало удивлены и даже ошарашены, истрактовав мои обращения по-своему: "сын пришёл на маму с отчимом жаловаться". Привыкшие только к быстрому вымогательству денег, здоровенные верзилы, а по характеру в большинстве случаев самые настоящие "маменькины сыночки", не понимают они и разбираться не хотят, что родившая меня гражданка не испытывает ко мне никакого родства и своей жизнью я больше обязан Богу.
И последняя причина: фамилия у меня не совсем русская, внешность тоже, несмотря на то, что коренной москвич в нескольких поколениях. Привыкшие только стращать и получать откуп от приезжих, часто занимающихся каким-либо бизнесом в Москве, государственные служащие испытывали меня (и отца) и недоумевали: "Что ж он деньги-то сразу не даёт?" и продолжали стращать дальше, решив хорошенько проучить.
...По городу снуют туда-сюда красивые, белые с красным, с крестом и синими огоньками микроавтобусы "Скорой помощи". Видя это, неинформированный обыватель, радуясь и уважая за труд медицинских работников, и не подозревает, что большая часть этих снующих сейчас машин принадлежит "скорой психиатрической помощи" и едут они не забирать БОМЖей, наркоманов с улиц Москвы или никому не нужных нищих, а, укомплектованные прокуренными головорезами, торопятся они в отделения милиции или ещё куда получить взятку и, поглумясь, изолировать честного человека, не давшего мзду работникам правопорядка. Как этот сюжет горько перекликается со страницами нашей истории, когда в 30-е годы прошлого столетия по улицам Москвы рыскали чёрные автомобили НКВД, оставляя после себя безысходное горе.
Я никогда не был в Санкт-Петербурге - родине теперешнего Президента. Но по рассказам туристов знаю, что в связи с близостью западной границы и высокой концентрацией памятников старины, город наводнён иностранцами. А по самой центральной площади спокойно гуляют больные, бездомные, пристающие к туристам - это бросается в глаза. И, скорее всего, ситуация там с психбольницами ещё хуже: больных выгоняют и им некуда деваться, а заключают здоровых, ибо цена недвижимости в северной столице сильно подскочила за последние три года.
Простому российскому обывателю пока невдомёк, что однажды такая вышеописанная "красивая" машинка может приехать за ним и придётся ему иметь дело с мрачными типами в спецкостюмах. А если Вы девушка или женщина, то будут оценивать не только Ваши деньги в карманах, но и Вашу чудесную грудь, прекрасные длинные волосы и всю другую красоту. Что произойдёт дальше - просто страшно..!
Возможно, кто-то попытается возразить (и один такой нашёлся) и высказать соображение о том, что, мол, на свободе пострадавшего неминуемо могла бы ждать, коротко говоря, смерть, а в психиатрической больнице он всё же хоть и не лечится, но как-то живёт и может быть выписан. Таким образом можно даже уповать на гуманизм, а никакую не преступность. Но это совсем не так. И второе дополнение целиком развеет мысль об этой гипотезе...
II. Это список из некоторых людей, пребывание которых в 5-ом мужском отделении психиатрической больницы №4 имени Ганнушкина города Москвы закончилось летальным исходом. Он подготовлен со слов и по памяти только одного неопасного и психически здорового пациента отделения, но периодически незаконно попадавшего в больницу на протяжении уже многих лет, и может содержать некоторые неточности:
Уже из этого короткого перечисления явно видно, что большинство смертей произошло в самом конце 80-х - начале 90-х годов прошлого столетия, когда, как известно, на территории бывшего СССР был разгул преступности, а в атмосфере самоуправства и беззакония в столице происходил жестокий квартирный передел. Как сказал сообщивший этот неполный список гражданин, данные которого по его просьбе специально не привожу, большинство скончавшихся были среднего возраста и умерли от недолжного применения к ним "лекарственных" средств в большом количестве, при полном безразличии или издевательствах медперсонала, хотя в официальном заключении о смерти могут быть записаны иные причины. Считаю, что медицинские работники отделения могли быть заинтересованы в уходе из жизни этих и многих других лиц. Смертельные случаи происходят и сейчас... Так, например, я обнаружил и узнал, что между двумя моими незаконными госпитализациями скончался заметный пациент 5-ого отделения по прозвищу "Бабай". От других он отличался тем, что уже с трудом членораздельно разговаривал, и его очень редко кто навещал, поэтому над этим высоким, но похудевшим человеком постоянно нещадно издевались в том числе и младшие медицинские сотрудники. По распространяемой работниками медучреждения версии, "Бабай" скоропостижно скончался, поперхнувшись во время приёма пищи и временно находясь в другой больнице, но, скорее всего, это не так, ибо как я видел, есть ему, грубо глумясь, не давали. Не исключаю варианта, что его хитроумно задушили сотрудники больницы или натравляемые на него опасные больные.
Для того, чтобы человек подписал какие-либо документы (добровольное согласие на лечение, доверенность на право распоряжения недвижимым имуществом и так далее...), в психиатрической больнице применяются в том числе и издевательства, и пытки, причём младшему медицинскому персоналу в этом часто помогают "подлизывающиеся" к работникам психически опасные больные, зачастую уголовники. Так, например, при первой госпитализации 15 февраля 2001 года меня к 8 часам утра неожиданно, полусонного, из квартиры по месту регистрации сотрудники милиции привезли в ОВД района "Беговой". Предлог был такой, что со мной хочет поговорить участковый инспектор и работники милиции, забирая меня зимой из дома, даже не дали нормально одеться. В отделении со мной грубо, как с преступником, обращались, фотографировали, снимали отпечатки пальцев, брали образцы подчерка и записывали особые приметы, интересовались работой и знакомствами, рассказывали о тяжёлой жизни работника милиции и маленькой зарплате, но с участковым я так и не говорил. А глубоко ночью уже 16 февраля, изъяв все вещи, в том числе и мобильный телефон, отправили на машине в психиатрическую больницу. Кроме того, что я, как нормальный человек, уже немного хотел есть и с утра меня ещё и отказывались кормить, незаконно содержа более 3/4 суток в отделении милиции. А когда я был доставлен в 5-ое отделение "Ганнушкино", есть хотелось очень-очень сильно. Так заправляющие в психушке подонки ночью заставляли меня на протяжении часа подписать согласие на добровольное лечение, обманывая и обещая, что дадут чего-нибудь поесть, и, не добившись ничего, сделали мне укол какого-то препарата, от которого я вообще чуть сознание не потерял, и снова-снова некоторое время требовали подписи - я не подписал... Именно поэтому 16-м февраля 2001 года датировано ложное заключение врачебной комиссии больницы о моём якобы тяжёлом психическом заболевании и фиктивные документы направлены в суд. А 21-м февраля датировано противозаконное постановление Преображенского суда на моё принудительное лечение по пунктам "а, б, в" статьи 29 и статье 35 Закона РФ "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании". С материалами этого короткого дела (номер: Г-526/01) я смог ознакомиться только 5 сентября 2002 года, и копию решения суда, которое, кстати изобилует грамматическими ошибками, прилагаю к письму. В соответствии с этим постановлением, меня по Закону принудительно госпитализируют сразу по трём причинам:
а) непосредственная опасность для себя или окружающих;
б) беспомощность, то есть неспособность самостоятельно удовлетворять основные жизненные потребности;
в) существенный вред здоровью в следствии ухудшения психического состояния, если лицо будет оставлено без психиатрической помощи. (!)
Ну, и повторюсь ещё раз, никаких врачебных комиссий или заседания суда я не видел - их не было. Утром 16 февраля 2001 года со мною, полностью измотанным и голодным, бессовестно коротко беседовала одна Грициенко В.Д.
Я записал данные граждан, находившихся со мной в ОВД района "Беговой" и они могут подтвердить моё нормальное состояние, кстати, один из них (Вильгельм Александр Александрович) тоже оказался в 5-ом отделении "Ганнушкино", даже быстрее меня.
Через год, при втором заключении, о котором в основном и идёт речь в данном письме, когда мне удалось вызвать отца и некоторых знакомых, меня приговорили к лечению только по пункту "а" статьи 29-й вышеназванного Закона, и даже здесь можно увидеть явное противоречие: так как после первой госпитализации сразу по трём пунктам я не лечился, не являлся в ПНД, а написал два заявления в прокуратуру, и вдруг, судя по постановлениям судов, моё состояние резко улучшилось, и при второй госпитализации меня приговорили к лечению только по пункту "а" той же статьи! Копию и этого аморального решения прилагаю.
Но здесь есть и ещё один более интересный и важный момент. Дело в том, что сделав мне ложный диагноз при первой госпитализации о якобы моём беспомощном состоянии и неспособности удовлетворять основные жизненные потребности, даже не дожидаясь чисто формального решения суда и вкалывая мне какие-то вредные препараты, опустившиеся работники больницы, в случае получения от Евстигнеевой Н.Л. и Шубина В.Д. более значительной суммы денег, могли меня убить, сделав такое же фиктивное заключение о смерти. Слава Богу, что у заинтересованных в моей госпитализации лиц денег не нашлось, ибо бывшие распутные алкоголики сейчас оба работают обычными рабочими, мечтая о сдаче в аренду московской квартиры и переезде в Подмосковье с регулярно прогуливающим школу сыном; все их разговоры - чистая ложь и жульничество: у них не всегда хватает денег даже на бензин к старому советскому автомобилю "Волга ГАЗ-24" и сейчас они хотя бы сдают в аренду старую дачу. Поэтому через 18 дней тогда я был выписан. Это произошло на следующий день после приезда ко мне в больницу отца, обнаружившего мою неожиданную пропажу.
Таким образом, сейчас отправка человека в психиатрическую больницу - это никакой не специфичный акт гуманизма в тяжёлых российских условиях, а возможность завуалированно лишить человека жизни.
III. Третье - это особенность, которую нельзя не заметить. Насколько мне довелось самому убедиться, и это знают все пациенты отделения, властные функции во всей психиатрической больнице фактически распределены не в соответствии с официально занимаемыми работниками должностями, а несколько иначе. Так, например, реально наибольшие полномочия в 5-ом отделении имеет именно Грициенко В.Д., которая и решает все основные вопросы и занимается управлением, хотя официальная её должность - заместитель заведующего отделением. Сам же заведующий отделением Грозов С.П. только формально ставит подписи на медицинских заключениях и прочих документах с ведома Грициенко, а реальной властью не располагает. По словам узника Яценко Н.Е., имеющего медицинское образование, у Грициенко В.Д. отсутствует всякая медицинская квалификация, но это не мешает ей быть реальной главой отделения. По этой же схеме построена работа во всей больнице: фактическую власть имеет не официальный руководитель, а его первый заместитель. Поэтому и фактической главой этого государственного учреждения является не главный врач больницы, а его заместитель Нарышкин А.В. Такая особенность сейчас широко встречается во многих российских коммерческих структурах, когда официальным руководителем является подставное лицо, хотя часто и выполняющее некоторые обязанности, а фактическим хозяином может быть и человек (или группа людей, что встречается чаще), официально вообще не имеющий отношения к данной структуре; он может быть и безработным, и формально числиться работником другой организации, а может занимать мелкую невыразительную должность в ней или быть заместителем руководителя, хотя может быть, конечно, и учредителем, и акционером. И, скорее всего, эта схема используется и во всех других государственных психиатрических учреждениях различного ранга. Так, насколько мне стало известно, одним из фактических руководителей ПНД№4 города Москвы является заместитель главного врача ПНД№4 Прытова Е.Б., но только одним... Другое властное лицо в ПНД№4 скорее всего имеет отношение к ОВД района "Беговой"; ведь именно первая моя незаконная госпитализация началась ещё с того, что 14 февраля 2001 года я, в связи с недавним исполнением 25 лет и по законам РФ, сдал свой паспорт гражданина СССР в паспортный стол ОВД района "Беговой" для замены на паспорт гражданина России и, по заведённому в стране странному порядку, должен был около двух недель жить без паспорта, а на следующий день рано утром 15 февраля меня уже забрали из дому. Через несколько дней после освобождения из психушки, 6 марта, я сходил в паспортный стол и благополучно получил новый паспорт, на котором почему-то стоит дата выдачи 19.02.2001 года, то есть официально паспорт мне выдан тогда, когда я находился в незаконном заключении. Если немного пофантазировать, то понятно, что любой немного похожий и информированный человек мог в моё отсутствие обратиться в паспортный стол и получить этот паспорт. Учитывая неразбериху, царящую в паспортных столах, где даже нет новых исправных перьевых ручек и для образца подписи дают на выбор несколько полусломанных старых, никто проверять ничего не будет.
Также здесь дополню, что постоянно существует напряжённость в отношениях между младшим персоналом отделения и фактическим его руководителем Грициенко В.Д., предпосылки которой мне не очень понятны; возможно, дают ход те же меркантильные соображения; выражается же конфликт в том, что младший медперсонал с препирательством и руганью выполняет устные распоряжения Грициенко, впрочем, как я уже писал, ругань в отделении - обычное дело, а младший медперсонал вообще старается уйти от любых обязанностей.
Вообще, между формальным и фактическим во всём в больнице большая разница. Фальсифицируются не только диагнозы, но и всё что можно ради сокрытия улик. Так формальные данные о дате и времени поступления людей противоречат фактическим. Например, при второй госпитализации, как уже рассказывалось выше, меня доставили в больницу 24 февраля около 14 часов, однако в справочной службе больницы моим знакомым заявляли, что я поступил только 25 февраля. Та же самая путаница в датировании времени оказалась при моей первой госпитализации, где указано время около полуночи, хотя я поступил в больницу явно далеко за полночь. Чересчур скудное питание, нехватка всего что только можно, говорит не только о том, что многое разворовывается сотрудниками, а о том, что в больнице в каком-то количестве заключены формально неучтённые лица, вообще не фигурирующие ни в каких документах...
К сожалению, я никогда не имел отношения к государственной службе и был далёк от неё, но велением времени, уже более года назад, на протяжении 5 лет трудился на ниве продажи и обслуживания оборудования для розничной торговли и автоматизации учёта оборота торговых структур. Занимал самые низкие рабочие должности. И не имея никакого технического образования, всё же для успешной работы вынужден был поближе ознакомиться с устройством и принципами функционирования различных технических систем. По надобности, приходилось иногда выезжать в территориальные налоговые инспекции для государственной регистрации кассовых аппаратов и решения других вопросов. Поэтому, уж простит меня читатель, будет удобнее поподробнее продолжить тему именно с этой стороны. Всюду досаждали очереди, иногда с записью, неразбериха и прочие недостатки. Везде видел те же самые пакеты, деньги, обман и жульничество. По Закону после подачи заявления и необходимых документов владельцем ККМ с просьбой о регистрации кассы, ГНИ обязана её в три рабочих дня зарегистрировать. Но на деле всё наоборот. График работы налоговых разный и часто неудобный. Со стороны можно сказать, что налоговые инспектора работать просто не хотят. Так работавшая раньше 12-я ГНИ города Москвы (сейчас её перевели в новое здание и под другим номером, но очереди остались) занималась регистрацией ККМ только 3 часа в неделю по вторникам и в этот день там творилась душегубка, так что, наверное, можно было бросить мечты о занятии бизнесом ещё с посещения налоговой. В ГНИ №13 запись на регистрацию на несколько недель вперёд. Бланки заявлений в каждой ГНИ разные, различны и способы их заполнения, где-то можно заполнить от руки, где-то только на пишущей машинке печатными буквами, а где-то Вам необходимо будет ещё самостоятельно оформить карточку регистрации ККМ, чтобы чиновникам осталось только поставить подпись и гербовую печать на ней. Пакет необходимых документов также различен и, на мой взгляд, несовершенен. Отстояв очередь на подачу документов, можно получить отказ, если будет что-то не по правилам данной налоговой и снова ждать своей очереди. Но даже подав документы и произведя необходимые простые технические манипуляции с ККМ по включению фискальной памяти, Вам может ещё придётся ждать неделю получения оформленной регистрационной карточки. Часто приходилось видеть истерики. Поэтому для неопытных начинающих мелких предпринимателей существует масса посреднических фирм предлагающих за отдельную плату спокойно зарегистрировать ККМ и способствовать в решении других вопросов. Суть же этого посредничества сведётся только к тому, что сотрудник помогающей фирмы часть денег из суммы оплаты её услуг отдаст в руки уже знакомому налоговому для того, чтобы он выполнил свою работу как положено без задержек. А бизнесмен с опытом сразу предложит очередную мелкую взятку налоговому в пакете или бросив купюры в специально приоткрытый для этого ящик его стола. Есть и более изощрённые формы взяточничества. Руководители отделов и территориальных налоговых инспекций получают мзду покрупнее и спокойнее, регулярно получая дань с крупных коммерческих структур подконтрольного района за предоставляемую им возможность ведения деятельности с нарушениями часто несовершенного Закона и без придирчивых проверок. Хотя, конечно, бывают и исключения, но эти "исключения" почему-то долго не работают...
Я легко привык к тому, что рядовые налоговые инспектора, работающие в отделах инспекций по кассовым аппаратам, как правило, совершенно не имеют представления об основных функциях контрольно-кассовых машин и, вообще, смысле их функционирования. Но каково же было моё удивление, когда пару лет назад, зачитав несуразный официальный ответ ГМЭК по ККМ в РФ на запрос из одной территориальной налоговой инспекции по поводу ввода и хранения секретного пароля при перерегистрации ККМ, я понял, что должного представления о работе кассы не имеют и высшие ответственные за этот сектор государственные чиновники, участвующие и в законотворчестве. Мне приходилось беседовать с братом исполнительного секретаря ГМЭКа Александром Михайловичем Кабанковым, также занимающимся кассами. Весь мой затяжной разговор с ним свёлся не к тому, чтобы обоюдно выгодно решить стоящую задачу, а к тому чтобы понять, чьи интересы я представлял и вытащить через меня уйму денег. Мы расстались "не солоно хлебавши" и вопрос успешно разрешился другим путём.
Таким образом, мы видим, что в современной России вся работа государственного чиновника или служащего сводится к бессовестному созданию возможности получения взяток. И так, на самом деле, и происходит: правоохранительные органы, различными способами придираясь именно к порядочным культурным людям с деньгами и угрожая привлечением к ответственности или другими проблемами, требуют с них мзду и наоборот - за взятку освобождают преступника. И не только это... Подобное происходит и в других сферах. Весь профессионализм современного государственного работника заключается в умелом создании почвы для взяточничества, точной оценке состоятельности конкретного гражданина (или структуры) в данный момент и молчаливом.., упорном.., но так понятном вымогательстве очередного соразмерного бакшиша. Суть же постоянного вымогательства на деле часто сводится к тому, что матёрый госработник под любыми предлогами отказывается проделать положенную функцию и молчит..., но не от скромности, а не давая возможности ни коим образом уличить себя. Осторожные намёки встречаются реже. Обратившийся же к нему гражданин должен сам догадаться, что от него требуется сразу на месте отдать то, что у него есть с собой в данный момент (обычно деньги, но известны случаи дачи взяток [сотрудникам милиции] мобильными телефонами, плеерами, солнцезащитными очками, часами).
Поэтому и живут они все далеко-о не по зарплате!
И отмечу вот что: очень часто работники госструктур (милиции, Ганнушкино, налоговых) как бы недовольны своей работой. Читают они газетки; смотрят телевизор; слушают попсовую русскую музычку; ругают Березовского, Чубайса, прочих и, словно, оставаясь на своей прежней должности, хотят одновременно стать миллионерами. А ведь такого не бывает.
Конечно, наверняка, далеко не правильно полагать, что вся работа и доход работников милиции состоит из вымогательства взяток, а работников психиатрии из лишения прав владельцев недвижимости в пользу других лиц. Специалисты в данных профессиях в самом откровенном разговоре наверняка назовут и другие источники доходов. Важно понять одно - везде реализовывается схема - правило, упомянутое в общих словах несколькими абзацами выше: смотрят - что можно отнять!
Очень редко в разных СМИ появляться осторожные работы на эту тему без смелого упоминания конкретных лиц. А между тем это повсеместный факт. Болью защемило сердце, когда я прочитал в популярном специализированном российском ежемесячном журнале "За рулём" №2(860) за февраль 2003 года на страницах 144-145 статью "Косим" под водителя". В ней говорилось, что явно нездоровые, психически больные граждане и даже дауны (!) в России легко без обследований получают медицинские справки на право вождения автомобилем и затем водительские права, уплатив лишь положенную пошлину и не более того. Не догадались авторы упомянуть обратную ситуацию, когда здоровый человек нарочно подвергается придирчивым обследованиям в медицинских учреждениях и у него вымогают взятку под различными надуманными предлогами.
Именно теперь здесь ещё раз вернусь и поподробней остановлюсь на том, как происходит процесс заказного убийства в 5-ом отделении больницы. При мне не один человек убит не был, отнимали только честь, здоровье и прочее, но время от времени убийства регулярно происходят, поэтому часть следующей информации я почерпнул из рассказов пациентов, но в эти скудные данные полностью можно верить.
Думаю, что каждое отнимание жизни неформально утверждается высшим руководством больницы с подачи руководителей отделения. Наверняка читателей в первую очередь заинтересует вопрос: "Сколько стоит убить человека в психушке?" Сразу скажу - я не знаю. В данной ситуации такой вопрос не совсем корректен, так как лишение жизни в психушке всё-таки незаконно. Но ответ очень интересен ещё вот почему: как упоминалось выше, милицейские работники по стилю жизни не бизнесмены, а нечто другое, то же самое можно сказать и о всём персонале больницы - бизнесмены они с очень-очень большой натяжкой. Поэтому определение цены (и вообще всех расценок) происходит определённым присущим для этой области способом. Способ этот очень сравним с ценообразованием на внебиржевом рынке. Всё-таки именно рынке. И, скорее всего, расценки на убийства сильно колеблются от случая к случаю, но одно можно сказать точно: убить человека в российской психбольнице посредством медработников в конечном итоге всегда намного дешевле и спокойнее, чем любым другим методом. Предположу, что для каждой конкретной жертвы, вопрос убийства тщательно оценивается руководством больницы, ...но по своему - это точно. Оценщики - не деловые люди с широким кругозором и, например, в одном случае могут приблизительно учесть имущество убиенного, переходящее по наследству или завещанию, а в другом - совершенно нет, обратив внимание на ложную бедность и притворные слёзы заинтересованных лиц. В одной ситуации уважаемые доктора возьмут вперёд мзду относительно крупной суммой американских долларов, а в другой ошибутся, поверив обещаниям подарков и услуг от подлых заинтересованных в убийстве заговорщиков и прельстившись их высокомерным притворным поведением в эффектных, но дешёвых дублёнках с Черкизовского рынка Москвы, как это произошло в историях со мной. Вот так! Одним словом, цена сильно варьируется и каждый раз из всего многообразия влияющих факторов учитывается узкий спонтанный вариант из известных работнику больницы и факторов нарочно подаваемых или скрываемых от него заинтересованными лицами. Поэтому, например, в холодное время года отделение переполнено пациентами, а летом их меньше. Но связано это никак не с гуманным отношением к БОМЖам, в изобилии умирающим в морозы на улицах Москвы - БОМЖей тут нет, - а с известным "заинтересованным лицам" фактом заметного удорожания жилой недвижимости для сдачи в аренду или продажи с наступлением сезонного похолодания, а особенно зимой.
Но жертва изучается ещё с самого первого контакта с ней. Изучается и замаривается несколько месяцев, а то и более. Учитывается прошлый опыт с данным пациентом. Вот почему перед первой госпитализацией меня почти целые сутки голодным продержали ещё в ОВД района "Беговой", запрещая пользоваться своим мобильным телефоном: "А вдруг кто-то забеспокоится, узнает и приедет в отделение за ним? Устроит неприятность..? А может, заплатит и хорошую взятку?!" Да и у меня тогда случайно в карманах оказалось около 3000 рублей и 400 USD, тоже сумма для работников ОВД очень неплохая...
Наверняка, руководство больницы звонит в ПНД и ОВД по месту жительства намеченной жертвы и осторожно осведомляется мнением работника из этих организаций. Да я и сам видел, что один мордоворот из ПНД №4, прячущий глаза за тёмными очками, приезжал часто к руководству 5-го отделения больницы имени Ганнушкина, хотя она находится совсем в другом районе, далеко от 4-го ПНД города Москвы.
Тут обращу внимание на то, что длительное затягивание казни пациента с предварительным его вымариванием связано не с процедурой дотошного выяснения цены убийства, когда врач для завышения стоимости, по идее бы, должен разобраться в как можно большем количестве влияющих коренных факторов, а в том, чтобы как можно лучше скрыть следы преступления. По этому поводу в России среди прочих существует известный анекдот:
На международном симпозиуме докторов, врач-американец спрашивает русского коллегу:
-А у Вас так бывает, что лечат человека от одной болезни, а он умирает от другой?
-Нет, - отвечает русский, - у нас от чего лечат, от того и умирают.
Вот почему гражданину без разбора дают всякую химическую дрянь, однотипную почти для всех пациентов. А медработник в это время щепетильно выясняет знакомства пациента и навещающих его лиц. Но учитывается врачом в ценообразовании и конкуренция со стороны других заведений, в том числе и лечебных. Медсотрудник, как и многие государственные служащие, ещё раз подчеркну, далеко не бизнесмен и долго раздумывать на счёт денег не станет. Действует он по простой схеме, нашедшей отражение в народном фольклоре в виде двух таких изречений: "Дают деньги - бери!.." и "Курочка помалу клюёт, да сыта будет". Основная стоящая перед ним задача - не оставить следов преступления и умело скрыть улики. В этих последних строках - аксиома ценообразования для заказного убийства, и не только в российской больнице. Поэтому для некоторого удовлетворения аппетита любопытного читателя, рискну предположить, что зачастую руководство Ганнушкино откажется даже вести разговор об убийстве за 1000000 долларов, а другого человека лишит жизни за регулярно приносимые в течение полугода конфеты с дешёвым вином, весомые заверения и 200 долларов США, а то и ещё меньше. Такое явное, на первый взгляд, противоречие объясняется только тем, что к помощи нечестивых медсотрудников прибегают в основном те, кто относится к тому же низкому социальному слою общества, что и опустившиеся работники Ганнушкино - другой человек просто с трудом найдёт взаимопонимание.
Всё это я пишу для того, чтобы любой читатель, а не только, к примеру, видавший многое следователь, конкретно понял одну разницу - существенную разницу - внешне хорошо выглядящие, располневшие на взятках, уважаемые и, кстати, красивые лица - доктора психиатрической больницы Нарышкин А.В., Грозов С.П., Грициенко В.Д., замглавврача ПНД №4 Прытова Е.Б. и некоторые работники ОВД района "Беговой", формально занимающие нужные и общественно полезные должности - в действительности УБИЙЦЫ! Убийцы самые настоящие, какими бы на самый первый взгляд ни были их благородный вид в спецодежде и отточенные манеры.
Среди младшего медперсонала работали две чём-то красивые от природы молодые женщины - Ольга и заведующая хозяйством. В них часто влюбляются больные, тайно мечтающие о половой близости с ними. Но, имев с этими женщинами редкую близкую беседу, заметишь кое-где, на лице или манерах, почуешь что-то не то, какую-то неприятность. Видимо, с годами сказалось где-то на их лице, глазах, в речи, в походке выполняемая работа - подлая миссия их труда.
Убийцы! Именно так надо называть вышеперечисленных работников. И пусть любой читатель вспомнит, что почти всегда убийца прячется под видом порядочного нужного человека. Убийцы! Хоть никогда не расстреливали они из автомата своих жертв, наверное. Меркантильные подлые Убийцы!
...Человека ещё до убийства в больнице полностью перестают кормить, над ним неформально разрешается издеваться всем. Так, я видел, было при первой моей госпитализации с запомнившимся спокойным пациентом по прозвищу "Бабай". Когда он шёл вместе со всеми есть, именно его неожиданно выталкивали из столовой младшие медицинские работники и больные садисты вместе с "солдатами". Поэтому он вынужден был кормиться редким воровством и всё время попрошайничал. Если над ним другие больные (около 5 больных садистов на всё переполненное отделение) издевались или били, то никто из медицинского персонала не обращал внимания и издевательство с криками продолжалось до крови. Он ходил в разодранной рваной одежде и часто с травмами на лице. Даже через полтора года, мне до сих пор запомнился его взгляд - непонимающий взгляд его светлых голубых глаз... Точно так было при второй моей госпитализации с пациентом, называемым иногда по имени Сергей, и я не знаю, что сейчас с ним. Отчасти так было сначала и со мной.
В один из дней руководством отделения даётся указание младшему медперсоналу во время обычной вечерней раздачи медикаментов применить к пациенту-смертнику какие-то медпрепараты в большом количестве и привязать его. Что это за медпрепараты - не известно, но часто это и укол. Опустившийся младший персонал строго выполняет такое указание при помощи подлизывающихся садистов. Так что обычно привязывают вязками уже не медсёстры, а зверски ехидно улыбающиеся садисты. И ночью человек в конвульсиях погибает. При больнице есть морг. Кто там работает - я не знаю. Может быть, происходит вскрытие трупа, но всегда составляется фиктивное заключение о смерти.
В нашем 5-м корпусе этажом выше (на 4-м), по скудным рассказам, находится полностью закрытое отделение, где пациентов никто не навещает. Предполагаю, что там ещё более высокая смертность...
Уже в процессе длительного написания материала и отправки писем, конечно, я неоднократно давал его почитать многочисленным знакомым и иногда отыскивались люди, работавшие в других психиатрических больницах, общее мнение было одним: "Да, в психбольницах с любым человеком могли сделать всё что угодно. И не такое творилось..."
Тем не менее, наверняка, преступники от медицины, как и большинство других нарушителей Закона, себя таковыми отнюдь не считают. Не считают они себя ни дьяволами, ни извергами. У них своя мораль! Для освобождения от угрызений совести, медики много пьют алкоголь; регулярно принимая взятки, охотно стараются верить "заинтересованным лицам" в любом вранье. Кроме того, стал известен случай с одним пациентом, когда Грициенко при нём подсказывала его супруге, что следует написать в лживом заявлении к истории болезни. По моим скупым наблюдениям, особенность мышления медработников "психушки" в том, что они считают за аферистов всех людей вокруг. По их мнению, все деньги заработаны только обманным путём и все живут, как только могут. Поэтому угрызений совести почти не бывает - они во всех вокруг видят мошенников и себя не исключают из числа остальных. Я вполне допускаю, что, фактически не имея квалификации, руководящие работники отделения в своей жизни перепробовали массу занятий и не раз были обмануты судьбой. Многие из них, как и остальное население, втягивались в различные афёры постоянно появляющиеся на российских просторах (МММ, Гербалайф, Форэкс) и получали жестокие "пощёчины". Жизненный путь их привёл к тому, что заматеревшие сотрудники Ганнушкино зарабатывают деньги любой ценой. И даже более того, у них образовалась своя идеология, своя преступная специфичная нравственность, в соответствии с которой их коварная деятельность понимается же ими как нужная, полезная обществу и даже "гуманная". Приведу строки Игоря Губина, которые я почерпнул из найденного российского интернет-сайта (http://hvp.by.ru), посвящённого проблемам с психиатрией:
Явно меркантильно-фашистская специфика мышления врачей-преступников позволяет тем не менее жить им, не сильно выделяясь среди другого народа. Так, например, от одного пациента мне стало известно о том, что Грозов С.П. регулярно посещает православный храм и даже является ответственным в нём за кассу. Именно постепенное осознание этого факта - факта того, что жестокая бесконтрольная истребительно-карательная внутренняя политика является обязательной составляющей и продолжением состояния общества на определённой стадии его существования, а преступная психиатрия (и медицина вообще) являются всего лишь своего рода симптомами такого состояния государства - и подвигло меня написать вторую часть.
В конце же этой части читателю будет полезно узнать, какая атмосфера взаимоотношений царит между различными узниками психиатрической больницы. Должен разочаровать, но, там где я находился, отношения друг с другом полностью соответствуют общей ситуации, в которой содержатся люди. За очень редким исключением, здесь господствует атмосфера подхалимства, жестокости, безнравственности и равнодушия. Атмосфера повального воровства. На лицах заключённых - безобразная печать тягостного существования. Здесь один месяц равен нескольку лет. Поймите, в больнице отсутствует даже туалетная бумага, поэтому пациенты, имея в душе неприязненные отношения к посадившим их сюда лицам, вынуждены заискивать при редкой встрече с ними, чтобы получить хоть маленькую передачку. В отделении содержался один пациент-художник. Сразу скажу, чтобы читатель не "заморачивался", что его простые рисунки не имеют никакого отношения к произведениям искусства и продукты его деятельности в больнице, отбросив всякие душевные порывы читателя, надо строго рассматривать вот с какой стороны: обладающий навыками узник рисовал прилизанные, далёкие от реальности, портреты пациентов за 20-50 рублей, пачки дешёвых сигарет, упаковку чая или спиртное; такие же портреты делал и дарил младшему медперсоналу, рассчитывая на более лояльное отношение: за возможность позвонить по телефону, подобрать получше бельё, не выполнять грязную работу; делал наколки уголовникам. Поэтому далеко не каждого художника в тюрьме или больнице можно как-то приравнивать к действительно редкому и ценному творчеству таких известных мастеров, как В.Ван-Гог или Р.Дадд, трудившихся не из мелких меркантильных соображений. Похожие случаи действительно редки, случайны и малоизвестны. В столице России один подобный и, кстати, по-своему интересный пример каждый, если захочет, может впечатлеть, просто спустившись на платформу унылой станции "Перово" Калининской линии московского метрополитена, а не на парадных станциях "Комсомольская", "Проспект Мира", "Площадь Революции", куда обычно водят поглазеть иностранцев и приезжих ротозеев. Безвестный случайный творец на скудные выделенные государством средства честно вложил душу и выполнил малообращающие на себя внимание маленькие настенные фрески в стиле древней мифологии, точно характеризующие исторический путь страны. Изображения настолько неприглядно скромны и невзрачны, что строгие тупые в искусстве инспектирующие органы пропустили такие произведения... А вот находиться в отделении больницы, смотреть на всё это и нюхать - одно отвращение. Человек здесь постепенно превращается в скот...
| На главную страницу: |
|
|
| Та же главная страница (полноэкранный текст) |