Идею о душевной болезни как биологической сущности легко опровергнуть. В 1988 г. Сэймор Кэти (Seymour S. Kety), д-р мед. наук, профессор неврологии и Стивен Мэттхисс (Steven Matthysse), д-р философии, профессор психобиологии, оба из гарвардской медицинской школы, сказали, что "беспристрастное прочтение свежайшей литературы не даёт обнадёживающего подтверждения катехоламиновой гипотезы, а также не существует убедительных доказательств существования других биологических отличий, характеризующих мозг пациентов с психическими расстройствами" ("Новое гарвардское руководство по психиатрии", Harvard Univ. Press, стр. 148). В 1992 г. группа экспертов конгресса США (U.S. Congress Office of Technology Assessment) заключила: "Остаётся много вопросов о биологии психических расстройств... Фактически, биологические причины таких расстройств ещё не изучены. Психические болезни классифицируются на основе симптомов, потому что ещё не существует биологических признаков или лабораторных тестов для них" ("The Biology of Mental Disorders", U.S. Gov't Printing Office, 1992, стр. 13-14, 46-47). В своей книге "Основное руководство по психиатрическим препаратам" профессор психиатрии Колумбийского университета Джек М. Горман (Jack M. Gorman), д-р мед. наук, говорит: "Мы действительно не знаем, что является причиной душевных болезней" (St. Martin's Press, 1990, стр. 316). В своей книге "Новая психиатрия" другой профессор психиатрии Колумбийского университета Джеррольд С. Максмэн (Jerrold S. Maxmen), д-р мед. наук, пишет: "Не принято считать, что психиатры - только медицинские специалисты, которые лечат болезни, которые, по определению, не имеет определённо известных причин и лекарств. ... На причины умственного расстройства должен указывать диагноз, но поскольку, как обсуждается ниже, этиология большинства умственных расстройств неизвестна, существующие диагностические системы не отражают их" (Mentor, 1985, стр. 19 и 36). В своей книге "Токсическая психиатрия" психиатр Питер Брэггин (Peter Breggin), д-р мед. наук, говорит: "Не существует никаких доказательств того, что какие-либо из общеизвестных психологических или психиатрических расстройств имеют генетическую или биологическую составляющюю" (St. Martin's Press, 1991, стр. 291).
Иногда возражают, что доказательством биологических причин душевных болезней служит то, что психиатрические лекарства "лечат" (останавливают) мышление, эмоции или поведение, называемое умственным расстройством. Этот аргумент легко опровергнуть: Предположим, что кто-то играет на пианино, а Вам это не нравится. Предположим, что Вы принуждаете его принять "лекарства", которые приводят его в такое состояние, что он уже не может играть на пианино. Разве это доказывает то, что его игра на пианино была вызвана биологическим отклонением, которое было устранено "лекарством"? Но каким бы бессмысленным не был этот аргумент, его приводят часто. Многие, если не все, психиатрические средства являются нейротоксичными, вызывающими большую или меньшую степень торможения нейронной активности. Поэтому они действительно останавливают нежелательное поведение и могут настолько вывести человека из строя, что он просто не сможет чувствовать гнев, несчастье или "депрессию". Но называть это лечением абсурдно. Вывод о том, что "лекарство" устранило биологическое отклонение, явившееся причиной нежелательных эмоций или поведения, также абсурден.
Столкнувшись с недостатком доказательств в пользу положения о душевной болезни как биологической сущности, защитники концепции душевной болезни утверждают, что умственные расстройства могут существовать и могут быть определены как болезнь и без биологического отклонения, вызывающего их. Идея об умственном расстройстве как небиологической сущности требует более длительного опровержения, чем биологический аргумент.
Человека считают душевнобольным только когда его мышление, эмоции или поведение отличаются от общепринятых, то есть когда другим (самим так называемым пациентам) что-то не нравится в нём. Один из способов показать абсурдность того, что что-то называется болезнью не потому, что это "что-то" вызвано биологическим отклонением, а только потому нам не нравится или мы не одобряем это - посмотреть, как меняются ценности от культуры к культуре и с течением времени.
В своей книге "Психология самооценки" Нафанейл Брэндэн (Nathaniel Branden), д-р философских наук, психолог, пишет: "Одна из важнейших задач науки психологии - определение понятий душевного здоровья и душевной болезни. ...Но среди психологов и психиатров не существует общего соглашения о природе душевного здоровья и душевной болезни - нет общепринятых определений, нет базовых стандартов для оценки того или иного психологического состояния. Многие заявляют, что никаких объективных определений и стандартов установить невозможно, то есть невозможна базовая, универсальная концепция душевного здоровья. Они утверждают, что, поскольку поведение, считающееся нормальным, или здоровым, в одной культуре, может рассматриваться как невротическое, или ненормальное, в другой, то все критерии подвержены 'культурному смещению'. Теоретики, которые стоят на этой позиции, обычно настаивают на том, что наилучшее определение, которое можно дать понятию "душевное здоровье" - соответствие культурным нормам. Таким образом, они заявляют, что человек является психологически здоровым настолько, насколько он приспособлен к своей культуре. ... Очевидный вопрос, который порождает такое определение: А что если ценности и нормы данного общества иррациональны? Что можно сказать, например, о нацистской Германии? Является ли бодрый слуга нацистского государства, чувствующий себя спокойно и счастливо дома, в своей социальной среде, примером душевно здорового человека?" (Bantam Books, 1969, стр. 95-96). Во-первых, здесь д-р Брэндэн путает моральность с рациональностью, говоря, что уважение прав человека является рациональным, хотя фактически это вопрос не рациональности, а морали. Он настолько психологически и эмоционально "замкнут" и ослеплён своими ценностями, что, очевидно, неспособен увидеть эту разницу. Кроме того, он устанавливает некоторые из своих ценностей. Например: Уважение прав человека - это хорошо; нарушение прав человека (вроде нацизма) - это плохо. И он говорит: Нарушение этих ценностей является "иррациональностью", или душевной болезнью. Хотя "врачи"-практики не признают этого и часто даже не ведают об этом, психиатрия и клиническая психология занимяются, в сущности, ценностями - ценностями, завуалированными терминами таким образом, чтобы казалось, что речь идёт о здоровье. На вопрос, поставленный д-ром Брэндэном, можно ответить так: Человек, живущий в нацистской Германии и хорошо приспособленный к ней, был "душевно здоровым" с позиции его собственного общества. А с позиции общества, в котором уважаются права человека, он был как больной (образно говоря), так же как и всё нацистское общество. Однако, человек вроде меня скажет, что подобная личность является морально "больной" и признает, что слово "больной" употребляется здесь не в буквальном, а в переносном смысле. Для человека, подобного д-ру Брэндэну, который верит в миф о психической болезни, подобная личность является больной в буквальном смысле и нуждается в помощи доктора. Разница состоит в том, что человек вроде меня называет свои ценности тем, чем они являются в действительности - моралью. Типично, что сторонники концепции душевной болезни, такие как д-р Брэндэн в процитированном отрывке, имеют те же ценности, что и я, но путают их со здоровьем.
Один из наиболее красноречивых примеров - гомосексуализм, который был официально определён Американской психиатрической ассоциацией как болезнь, но его перестали считать болезнью с 1973 года. Гомосексуализм был определён как психическое расстройство на странице 44 стандартного справочника Американской психиатрической ассоциации, DSM-II (Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders, 2-е издание), опубликованного в 1968 году. В этой книге гомосексуализм характеризуется как одно из "сексуальных отклонений". В 1973 году Американская психиатрическая ассоциация проголосовала за исключение гомосексуализма из официального списка душевных болезней. (см. статью "An Instant Cure" в журнале "Time" за 1 апреля 1974 г., стр. 45). Поэтому, когда в 1980 г. было опубликовано третье издание этой книги, в ней говорилось, что "гомосексуализм сам по себе не рассматривается как умственное расстройство" (стр. 282). В издании 1987 г. книги "The Merck Manual of Diagnosis and Therapy" говорится, что "Американская психиатрическая ассоциация больше не рассматривает гомосексуализм как психическую болезнь" (стр. 1495). Если бы душевная болезнь была болезнью в том же смысле, что и физическая болезнь, то идея удаления гомосексуализма или чего-то другого из категории болезней путём голосования - абсурд (представьте себе голосование группы врачей по поводу удаления кори или рака из категории болезней). Но душевная болезнь не является "болезнью, похожей на другие болезни". В отличие от физических болезней, где есть физические факты, с которыми можно иметь дело, душевные болезни являются исключительно вопросом ценностей, правильных или неправильных, соответствующих или несоответствующих. В своё время гомосексуализм казался настолько странным и трудным для понимания, что требовалось привлечение понятия душевной болезни для его объяснения. После того, как гомосексуалисты активно выступили и продемонстрировали "сплочённость своих рядов" и завоевали, по крайней мере, небольшую долю приемлемости в обществе, отпала необходимость считать гомосексуализм болезнью.
Другой пример - суицид (самоубийство). Во многих странах, таких как США и Великобритания, человек, совершивший самоубийство или пытается сделать это или даже только серьёзно думает об этом, считается душевнобольным. Однако, не всегда было так в истории человечества, и сегодня такое отношение к этому не во всех культурах мира. В своей книге "Почему суицид?" психолог Юстас Чессер (Eustace Chesser) указывает, что "ни индуизм, ни буддизм не имеют внутренних возражений против самоубийства, и в некоторых формах буддизма самосожжение считается достойным особого уважения поступком". Он также пишет, что "кельты считали презрительным дожидаться старости и ослабления сил. Они полагали, что те, кто совершит самоубийство до того как потеряет силы, попадут в рай, а те, кто умрёт от болезни или от старости, попадут в ад - интересная противоположность христианской доктрине (Arrow Books Ltd., Лондон, 1968, стр. 121-122). В своей книге "Побеждая депрессию" психиатр Харвэй Росс, (Harvey M. Ross), д-р мед. наук, указывает, что "в некоторых культурах считается, что жена должна броситься на погребальный костёр вместе с мужем". (Larchmont Books, 1975, стр. 20). Вероятно, наиболее известным примером общестава, где самоубийство социально приемлемо, является Япония. В отличие от взгляда на самоубийство, или "харакири", как его называют японцы, как на поступок, вызванный умственным расстройством, японцы считают при некоторых обстоятельствах самоубийство нормальным, например, в случае, когда человек "теряет лицо" или терпит унижение при некоторых неудачах. Другим примером взгляда на самоубийство как на нормальное явление является отношение к пилотам-камикадзе во время Второй мировой войны. Им выдавалось топливо, достаточное для полёта только в одну сторону, и полагалось разбить свои самолёты о вражеские корабли. Американских пилотов-камикадзе никогда не было, по крайней мере, официально финансируемых правительством. Причина этого - различное отношение к самоубийству в Японии и Америке. Выходит, что самоубийства в Америке совершают только психически больные люди, а в Японии - здоровые? Или, приемлемость самоубийства в Японии является отказом признать наличие психологических отклонений, которые обязательно должны присутствовать у человека, покончившего с собой? Были ли пилоты-камикадзе душевнобольными или они и общество, породившее их, просто имеют ценности, отличные от наших? Даже в Америке, не является ли отношение к фактически актам самоубийства, совершённым ради спасения товарищей-солдат или ради собственной страны во время войны, не как к безумию, а как как к героизму? Почему мы думаем об этих личностях как о героях, а не как о душевнобольных? Видимо, мы рассматриваем ("диагностируем") людей как сумасшедших, или психически больных, только когда они кончают с собой по личным, эгоистическим причинам (вроде "Я больше не могу это терпеть"), а не ради других людей. В действительности, спор здесь об эгоистичности поступка, а не о самоубийстве.
Эти примеры показывают, что "душевная болезнь" - просто отклонение от норм, приемлемых в данном конкретном обществе. "Душевная болезнь" - это то, что особенно не нравится тому, кто её описывает.
Эта ситуация удачно подытоживается в статье за ноябрь 1986 года журнала "Omni": "Расстройства приходят и уходят. В оригинальном DSM-III (1980) Была заброшена даже фрейдовская концепция невроза. И в 1973 году эксперты АПА (Американская психиатрическая ассоциация) проголосовали за исключение всех ссылок на гомосексуализм как на болезнь. До этого голосования гомосексуализм считали психиатрической проблемой. После голосования это расстройство было убрано на "чердак" психиатрии. 'Это дело моды', - говорит д-р Джон Спайгел (John Spiegel) Брэндисского университета, который был президентом АПА в 1973 году, когда разгорелись дебаты о гомосексуализме. 'А мода постоянно меняется'"(стр.30).
Что ошибочно в этом подходе к описыванию человека как имеющего психиатрическое "заболевание" только потому, что тот не совпадает с теми стандартами одежды, поведения, мышления или мнения, которые имеются у диагноста или другого человека? Когда это вовлекает нарушение прав других, несогласие с общественными нормами или ценностями должно останавливаться, или обуздываться, различными мерами, например, уголовным законом. Но называть это несогласие или нежелательное поведение "болезнью" или предполагать, что оно вызвано болезнью только потому, что оно неприемлемо в соответствии с господствующими ценностями, бессмысленно. Нас заставляет делать так незнание действительных причин поведения, мышления, эмоций, которые нам не нравятся. Когда мы не понимаем действительных причин, для объяснения мы создаём мифы. В прошлых столетиях люди объясняли неприемлемое мышление или поведение вселением в человека злого духа, или демона. Сегодня вместо этого большинство из нас верит в миф о психических болезнях. Вера в миф даёт иллюзию понимания, и это удобнее, чем признание собственного невежества.
Называние неодобряемого мышления, эмоций или поведения психической болезнью было бы простительно, если бы это было полезным мифом, но это не так. Вместо того, чтобы помочь нам действовать с "проблемными" людьми, миф о душевной болезни уводит нас от действительной проблемы, которая должна быть раскрыта. Неприятие общественных норм, нежелательное поведение и эмоциональные реакции, которые мы называем душевными болезнями, являются результатом не "химического дисбаланса" или других биологических проблем, а тех трудностей, с которыми сталкиваются люди при удовлетворении своих потребностей, и того поведения, которому эти люди научились за свою жизнь. А решением должно быть обучение людей тому, как удовлетворять свои нужды, как себя вести, а чтобы заставить людей уважать прав других, нужно использовать силу принуждения. Это - задачи образования и закона, а не медицины.
АВТОР, Лоренс Стивенс (Lawrence Stevens) - юрист, в чью практику входило представление интересов психиатрических "пациентов". Он опубликовал серию статей о различных аспектах психиатрии, включая психиатрические препараты, электрошок и психотерапию. Вы можете свободно делать копии этих статей для распространения тем, кому они нужны.
ОБНОВЛЕНИЕ 1996 ГОДА:
"... современная психиатрия ещё должна убедительно доказать
генетическую/биологическую причину хотя бы одной душевной болезни".
Дэвид Кайзер (David Kaiser), д-р мед. наук, "Комментарий: Против
биологической психиатрии", декабрь 1996 (статья есть на этом сайте).
ОБНОВЛЕНИЕ 1998 ГОДА:
"В противоположность тому, что часто заявляют, никаких биохимических,
анатомических или функциональных признаков, надёжно отличающих мозг
психиатрических пациентов, не обнаружено."
Эллиот С. Валенстайн
(Elliot S. Valenstien), д-р филос. наук, профессор психологии и
нейрологии Мичиганского университета, в своей книге "Обвиняя мозг:
Правда о препаратах и душевном здоровье" (The Free Press, New York,
1998, стр. 125.)
ОБНОВЛЕНИЕ 1999 ГОДА:
"...все 5 или 6 миллионов детей, принимающих эти препараты [от
гиперактивности], нормальны. Нашу страну привели к убеждению,
что все болезненные эмоции являются психическими заболеваниями,
и руководство АПА (Американская психиатрическая ассоциация) очень
хорошо знает, что они представляют это как заболевание, тогда как
не существует научных данных, подтверждающих какое-либо психическое
заболевание".
Нейролог Фред Баугман (Fred Baughman), процитировано в журнале
"Insight", 28 июня 1999 г., стр. 13.
"...не существует доказательств того, что психические болезни,
такие как ADHD [расстройство "гиперактивность-недостаток внимания"],
существуют".
Психиатр Питер Брэггин (Peter Breggin), процитировано
в журнале "Insight", 28 июня 1999 г., стр. 13.